Перевожу взгляд на Марка и вздрагиваю. Черт возьми, к этому меня никто не готовил. К тому, что мои дети могут смотреть так требовательно и выжидательно, я уже привыкла. Но я абсолютно не готова к точно такому же взгляду их взрослой копии. Пугающе идентичному.

Или, если уж придерживаться исторической справедливости и соблюдать хронологию, то не копии, а оригинала.

Теперь не три, а целых четыре пары синих глаз ждут объяснений. А из моей головы все мысли будто ветром сдуло.

Дело в том, что их папа это наша общая боль. Вопросами об отце мои мальчики атакуют меня с тех самых пор как начали говорить.

Когда они были совсем маленькими, я выкручивалась как могла. Отвлекала, переводила разговор на другие темы. В общем, всячески юлила и трусила. Но потом дети подросли, и у нас состоялся серьезный взрослый разговор.

Я постаралась объяснить им, что мы с их папой недолго встречались, потом поняли, что чувства прошли, и расстались. Их папа уехал далеко-далеко, не зная, что у него родились стразу три сына. Никаких точных сведений у меня о нем нет, никаких подарков и памяток не осталось кроме красивого имени Епифаний.

Сначала мои мальчики были полны решимости его отыскать и приставали с тысячей вопросов начиная с внешности отца и заканчивая его размером ноги. И здесь я без зазрения совести подробнейшим образом описала им Еврипида, который вот уже столько лет каждый месяц делает мне предложение руки и сердца. Это у нас даже превратилось в своеобразный ритуал.

Со временем энтузиазм у мальчиков поутих, тема отца не то, чтобы совсем исчезла, но отошла на дальний план.

И тут Громов со своими вопросами.

— Вам показалось, господин Громов, — повторяю с нажимом. — Мои дети никакого отношения к вашему брату не имеют.

Внезапно меня пробивает, что прямо за моей спиной реет флаг «Летающих Ангелов» с эмблемой. Хочется хлопнуть себя по лбу и завязать Громову глаза.

Хоть бы он не обратил внимание на эмблему! Колесо с ангельскими крылышками. Я его по памяти нарисовала, а мальчикам понравилось.

Я не специально, они случайно увидели набросок у меня в блокноте. Я тогда по телефону разговаривала, разговор был долгий, и рука сама взяла и нарисовала.

Надо было вовремя страницу перевернуть, но неслышно подошедший Мэт все успел рассмотреть. Округлил глаза и схватился за блокнот.

— Мамуля, это ты для нас эмблему нарисовала, да? — и не дожидаясь моего кивка завопил: — Мир-Мак, идите сюда, нам мамуля улетную эмблему придумала!

Они так зовут друг друга — Мир-Мак, Мир-Мэт и Мак-Мэт. Строго по рождению и по иерархии. И хотя это не совсем корректно, потому что они не сами родились, их из меня доставали, Мирон для остальных моих сыновей старший брат, Макар средний, а Матвей младший. И никаких возражений они не принимают.

Я, конечно, надеялась, что они потом согласятся сменить эмблему, но мне не повезло. Помимо того, что она мальчикам очень нравится, эмблема оказалась еще и везучей. Так что ни о какой замене и речи быть не может.

Не хватало теперь, чтобы Громов ее разглядел! Разглядел и узнал.

Но он смотрит не на эмблему, а на меня. Причем так странно смотрит, очень внимательно и с прищуром.

— Послушайте, эмм...

— Госпожа Ангелис, — подсказываю услужливо. Он благодарно кивает и переспрашивает:

— Послушайте, госпожа Ангелис, а мы случайно раньше с вами не виделись? Ваше лицо мне кажется поразительно знакомым. Но не могу вспомнить, где и когда.

И у меня от возмущения отнимает речь.

Предысторию книги ищите по ссылке:

https://litnet.com/ru/reader/dvoinoi-zapret-dlya-milliardera-b444674?c=5071795&p=1