Иногда я уверен, что Марк занял мой мозг и ненавидит меня за каждый оборот колеса, за каждую ночную победу на трассе. И в эти моменты я тоже ненавижу его всеми фибрами души.

***

— Привет, сын, ты уже позавтракал? — обращаюсь к Марату, который сидит за столом на террасе, развернувшись вполоборота.

— Привет, пап. Позавтракал, — рассеянно отвечает сын, сосредоточенно печатая в телефоне.

— Я распоряжусь, чтобы тебе принесли завтрак, — Анна скользит по мне сдержанным взглядом. — Маратик уже поел, а я жду тебя.

— Хорошо, благодарю, — сажусь напротив и пока несут завтрак, рассматриваю своего семилетнего сына.

Он непохож ни на меня, ни на Анну, наш Марат до мозга костей Громов. Он вылитый отец, Анна потому и предложила назвать парня Маратом. Если внук одно лицо с дедом, то как его еще назвать, если не именем деда?

Мы с Марком пошли в Бронских, в мать и ее отца, нашего деда Бронского. Только глаза синие, как у всех Громовых.

Разумеется, на мое отношение к сыну это никак не влияет. У нас с ним сложились крепкие приятельские отношения, что меня полностью устраивает. Зато с дедом у Марата полное взаимопонимание, так вышло, что пока я проходил реабилитационную терапию, мальчишкой занимался отец. Глупо сейчас начинать ревновать сына к деду.

— Звонил Марат, он заедет за нами, — заговаривает Анна. — Ты же не против, если мы проедемся по магазинам? Или может ты к нам присоединишься?

— Не против, поезжайте, — качаю головой. — Какой от меня толк?

Анна возражает, но только для вежливости. От меня в самом деле мало пользы. За руль я не сажусь, таскаться по магазинам мне скучно.

— Да не надо, мам, лучше мы с Маратом поедем, — не отрываясь от экрана телефона говорит сын. Отец против, чтобы его называли дедом, поэтому он для внука с самого его младенчества просто Марат.

Смотрю на сына и зачем-то пытаюсь разглядеть в нем частичку себя, но ничего не вижу. Не мое лицо, не моя улыбка. Странно, что я сейчас об этом думаю, раньше меня это не волновало.

Хотя ничего странного. Я знаю, кто в этом виноват — забавная троица ангелочков с их острой на язычок мамашей.

Наверное, должно быть приятно, когда чужие дети похожи на тебя? Мне вот не очень. И пусть их отцом хоть трижды будет неизвестный мне Епифаний, я понимаю, что хочу их еще раз увидеть. Всех четверых.

У меня есть прекрасный повод — два неврученных кубка. Так может сегодня и съездить? Черт, почему я вчера вечером на включил на телефоне будильник? Уже бы мог час как быть в дороге...

— Марат! — мои размышления прерывает радостный выкрик сына. Он срывается с места и бежит к деду.

Прыгает ему на шею, тот поднимает его на руки и подбрасывает вверх. Отец в свои годы в прекрасной спортивной форме, он сильный и спортивный. Семилетний мальчишка в его руках чувствует себя уверенно и защищенно.

Появляется несмелая мысль, что мне в голову не приходило подбрасывать так Марата, а он никогда так не бежал мне навстречу.

Появляется и исчезает. Отодвигаю стул и встаю отцу навстречу.

— Здравствуй, сын, — он подходит и сдержано протягивает руку.

— Здравствуй, отец, — так же сдержано пожимаю ее в ответ.

У нас Громовых такие отношения в семье между родителями и детьми. Сдержанные. Никаких объятий, никаких ненужных нежностей и разговоров по душам. Внезапно приходит мысль, что ни отцу, ни матери не пришло бы в голову кормить нас с Марком в дороге чаем из термоса и бутербродами.

И это, наверное, тоже одна из особенностей семьи Громовых.

Сдержанность и отстраненность. И моя собственная семья полностью ей соответствует.