Одинокая миссис Грапл любила чаевничать, особенно с приятным собеседником, поэтому при любой возможности приглашала к столу квартирантку. В этот раз на столе стояли чашечки с абрикосовым, кизиловым и даже розовым вареньем, будившим аппетит.

– Я приехала сюда так же, как миссис Уилсон, после переписки, но при личной встрече с первого взгляда не понравилась Самюэлю. Сейчас, по прошествии стольких лет, зная, как сложилась жизнь, смешно вспоминать произошедшее, но тогда я была оскорблена и пылала гневом! Представить не могла, что какой-то мужлан, с трудом произносящий три слова, будет меня сторониться, как колокольчика. (разг. гадюка). Оказалось, он искал себе хозяйственную невесту, скромную и такую же молчаливую, как сам, а я показалась ему легкомысленной и фривольной.

Сразу же отправить меня обратно Самюэль не мог. Нужно было дождаться, когда продаст урожай и получит деньги, чтобы оплатить мне обратную дорогу. Рыдать и жалобно рассказывать, что распродала имущество и, бросив все, приехала к нему, я не стала. Это была бы ложь и унижение, а унижаться я не собиралась. Он поселил меня у своей сестры, и я стала раздумывать, куда бы отправиться, поскольку вернуться в Поинт не могла по некоторым причинам.

Тем временем Самюэль начал старательно обхаживала дочь соседки, совсем юную девчонку, краснеющую и робеющую при нем, как клубника на грядке в сезон урожая. По его меркам Мериен была идеальной. В чепце, робкая, говорила шепотом. Почти идеал, если бы не лошадиное лицо, но мне до всего этого не было никакого дела. Хотя нет, я негодовала: надо было ему пригласить меня к себе, чтобы потом перед моим носом начать увиваться за страшной девчонкой.

Но настал день, когда Самюэль возместил деньги, потраченные мною в пути, посадил в повозку, уложил мои вещи и повез до железной дороги, которая тогда лежала очень далеко от поселка.

В дороге он был сама праведность и строгость, в уме наверно гимны пел, чтобы на меня не смотреть, потому что на мне было надето красивое платье из тонкой тафты с набивными цветами и вырезом, прикрытым полупрозрачной газовой шалью. И мне стало так досадно, потому что урожай он продал удачно и полученные деньги собирался потратить на свадьбу с Эн. Деревенский дурак будто насмехался надо мной.

И надо было случиться, что на половине дороги разразился ливень, да такой внезапный и сильный. Вымокли мы знатно, в обуви вода хлюпала, за час похолодало сильно, и зуб на зуб не попадал. У меня в сундуке была сухая одежда, но переодеться негде. Поблизости остановиться негде, и дороги – вязкие, непроходимые.

Мокрая одежда облепила тело, и под тонкой светлой тканью стал проступать корсет и нижняя рубашка. Чтобы не замерзнуть, отошла я за повозку и стала переодеваться, да намокшие шнурки не скользят, не могу расстегнуть корсет. Долго мучилась, пока Самюэль не предложил помочь. Как порядочный джентльмен расшнуровывал, отвернувшись, но руки у него дрожали. Он чихать начал, намекая на промозглость и холод, но я уже не девственницей была, поэтому могла отличить причину. Переоделась в сухую сорочку, шаль накинула и вышла к огню. Он поодаль отодвинулся, боится на меня взглянуть. До этого он долго насмехался надо мной, а потом настал мой черед платить той же монетой.

Я его спрашиваю: «Чего, Самюэль, боишься глаза поднять?» Он отпирается, а у самого щеки горят. Воспитан он был строго, вырос в пуританской семье. Вот я и решила, что уеду, но пусть он меня помнит. И распахнула шаль. А он смотрит, не может взгляда отвести. Я ему говорю: "Смотреть смотри, а руками не трогай". Ну, он и глазел, слюни пускал. Тогда я его злить начала, дразня: "На Эн женишься, будешь смотреть на нее – худую доску и вспоминать, что хотя бы видел женское тело". Он рассердился, начал кричать, что Эн скромная, благочестивая, будет хорошей, верной женой, а сам продолжает пялиться. Тяжело ему было удержаться от соблазна: формы у меня были весьма женственные. А я в азарт вошла и говорю: "Так уж и быть, можешь потрогать, от меня не убудет, а ты проверишь, так ли Эн по душе". А он и рад, головой трясет согласно, – рассказчица сделала паузу. – После Самюэль сутки размышлял, пока жижа не усохла, а потом развернул телегу и повез меня обратно. Вскоре и женился на мне. Видишь, иногда мужчины сами не знают, чего хотят. Может, тому человеку и не нужны были скромность и покладистость?