Отец Лазаря работал бухгалтером в райцентре под названием Городница, расположенном в Житомирской области. Однажды он неосторожно высказался по поводу неэффективности проводимой в районе коллективизации. Этого было достаточно, чтобы компетентные органы арестовали его и, предъявив нелепое обвинение, обозвали врагом народа. С этим в 1931 году и сослали «к чёрту на кулички», в Восточную Сибирь. «Кулички» именовались посёлком Пролетарка Тайшетского района Иркутской области. Места поистине были очень и очень отдалённые. Политические заключённые более романтического названия, чем край света, для них не придумали. Да и в самом деле, в радиусе не менее сотни километров вокруг посёлка простиралась глухая, почти непроходимая тайга. Неизвестно, знала ли его жена Рая что-нибудь о жёнах декабристов, но через год после ареста мужа она быстро сложила нехитрые пожитки и, собрав малолетних детей, поехала через всю огромную страну на место «сталинской каторги» мужа, чтобы разделить с ним все тяготы изгнания. Жить вне цивилизации было не только голодно и холодно, а и просто тоскливо. Порой хотелось выть, как волку, от безысходности текущего бытия. Только волки воют на луну, а людям в арестантском посёлке хотелось скулить от обречённости и беспросветности жизни. Обнадёживающий свет не брезжил даже в конце тоннеля. Да и спасительный тоннель, по правде говоря, не существовал вообще. Для детей отдушиной в этой нелёгкой жизни была школа-семилетка, в которой учились подраставшие Лазарь и его брат Йосиф. Это было более чем странно: школа – в таёжном посёлке, где было всего две улицы и несколько десятков маленьких домиков. Медведи из тайги наведывались туда намного чаще, чем какой-либо транспорт с продуктами. Население посёлка составляли в основном ссыльные, которые, чтобы выжить, немыслимым образом заводили огороды, на последние деньги покупали коз и коров и как могли помогали друг другу. Все они были не ворами, не убийцами и не бандитами, а политическими заключёнными из слоёв, которые было принято называть интеллигенцией. Некоторые из них преподавали в поселковой школе. За счёт их энциклопедических знаний, несмотря на нищенское оснащение, уровень образования там был не ниже какой-нибудь московской школы. Невзирая на то, что не хватало обуви и одежды и они далеко не всегда были сыты, у Лазаря в табелях красовались только отличные оценки.

Время бежало соответственно суточному вращению Земли. Оно не остановилось и в кровавом 1937 году, отмеченном в истории как период расцвета сталинских репрессий. Аресты усиливались по всей Стране Советов. Не миновали они даже таёжную глушь, где жил Лазарь. В тёмную сибирскую ночь отца Лазаря увезли в районный центр. Там ему предъявили не столько даже несуразное, сколько совсем бредовое обвинение, объявив его шпионом английской разведки. Как могли резиденты с британских островов пробраться по малопроходимым таёжным тропкам в забытый богом посёлок Пролетарка, чтобы завербовать ссыльного бухгалтера, не знал даже Всевышний. Зато это знали «всевидящие» работники НКВД. В досье было написано, что отца Лазаря привлекли к работе на коварных англичан во время шахматного турнира. Для следствия было совсем неважно, что в новоявленных сибирских Васюках даже априори не могло быть шахматного турнира, и тем более несущественно, что арестованный никогда в жизни к шахматам не прикасался и не имел никакого понятия, как передвигаются фигуры на 64-клеточной доске. Просто на золотых приисках Колымы не хватало рабочих рук. Помочь могли только дополнительные партии заключённых. Поэтому следователь пригрозил, что если отец Лазаря не подпишет признание, то разразится самое худшее, что только может произойти. Обвиняемый же не столько боялся работы на приисках, сколько переживал за свою семью. Пришлось подписать и отбыть в ещё более отдалённые места, оставив семью в «элитном» посёлке Пролетарка. Матери Лазаря было крайне тяжело. Она с большим надрывом работала на непосильных работах, чтобы хоть как-то прокормить детей. Её усилия не пропали даром, она сумела поднять их и дождаться отца. Однако он был настолько надломлен как морально, так и физически, что после возвращения из Колымы, не прожив и полугода, ушёл в мир иной. Лазарь в то время поехал в Красноярск, поступил в педучилище и после его окончания начал преподавать историю в школе. Он красочно описывал своим ученикам эпохальные события древнего мира, знаменательные даты средних веков и азы новейшей истории, которые переплетались с построением социализма в СССР. Несмотря на варварские испытания, выпавшие на долю его отца от Советской власти, он свято верил в утопическую идеологию, пропагандируемую той же самой властью. Уже в 14 лет, когда он стал членом коммунистического союза молодёжи, по-простому комсомольцем, он был убеждённым приверженцем дела свершившейся революции. Эта незыблемая и святая вера нашла своё продолжение, когда во время войны он – нет-нет, совсем не по карьерным, а именно по идейным соображениям – пополняет ряды партии большевиков.