Осмотревшись, я поняла, что этот коридор использовался как кухня, столовая и кладовка для всего на свете.

Печь-камин с большим зевом, большой разделочный, он же обеденный стол, две скамьи. Небольшой буфет с нехитрой посудой. Всё свободное место вдоль стен занимали ящики, испачканные рыбьей чешуёй.

Из этой проходной комнаты-кухни-коридора вели три двери. Я заглянула в две, расположенные друг напротив друга. Это были спальни. Одна совсем аскетичная - узкая кровать с дырявым покрывалом, рядом столик на трех хлипких ножках и стул. На столике кувшин и четки. Над кроватью висело распятие. В горле возник знакомый комок и я, открыв окошко для проветривания, вышла тихонько.

Спальня напротив была девичьей, хотя тоже очень скромной. Покрывало поновее бирюзового цвета, две вязаные думочки-подушки. На окне висел красивый кусок тюля, очевидно, купленный в обрезках в каком-нибудь ателье.

Плохонький туалетный столик с зеркалом в пятнышках. Когда-то лакированный, но теперь же лак по большей части отсутствовал.

На столике лежала расческа, дешевая пудреница, флакончик духов и деревянная шкатулка. В углу комнаты располагался гардероб с покосившимися дверцами.

Я посидела на кровати, привыкая к ней. Неуютное чувство не покидало меня, и я решила исследовать третью дверь в коридоре.

Она вела во внутренний дворик, вымощеный морскими камешками. Небольшая клумба с цветущими каннами, обеденный стол и стулья, выкрашенные в голубой цвет. Здесь же была расположена примитивная колонка.

Нажав на рычаг, я убедилась, что вода в ней есть. Сначала труба недовольно зафырчала, загудела, а потом на землю и камни мутноватым потоком хлынула вода. Я подставила ладонь ковшиком, напилась и умылась. Это немного освежило и взбодрило меня. Теперь нужно было думать, что делать дальше. Хорошо было бы разобраться с бумагами, но я была уверена, что без посторонней помощи мне не обойтись. К тому же Карла обещала привести помочь какого-то друга.

Я снова обошла дом. В общем, было не так страшно, как казалось на первый взгляд. Во всяком случае, жить было можно. Но всё казалось таким пыльным и засаленным, что, не придумав ничего лучше, я принялась за уборку.

В одном из шкафчиков нашлись куски грубого хозяйственного мыла с дегтярным запахом и пара вёдер. Помучавшись прилично, мне удалось развести огонь в камине-очаге. Спички и щепа для растопки лежали тут же на полочке. Когда огонь сначала робко, а потом всё веселее стал дразниться язычками пламени, я взяла вёдра и пошла на задний дворик к колонке.

Набрав воды, потащила их обратно, обливая себе ноги. Вскоре вода уже была достаточно теплой и я, настругав и растворив в одном ведре брусок мыла, принялась отмывать всё: от оконных рам до полов. Со столом пришлось повозиться, отскребая его ножом от засохших рыбных ошметков и прочей грязи. В конце концов он засиял почти первозданным цветом дерева.

Воду пришлось греть еще два раза, пока мне удалось растворить вековой слой жирной пыли.

Окна стали пропускать свет, и стало почти уютно. Следующим этапом я перебрала и замочила в мыльной воде всю посуду. Сходила на берег за песком и теперь тёрла им остервенело, как будто этим я могла избавиться не только от пыли и нагара, но и от всех остальных проблем.

Пальцы сморщились от воды, мыло оказалось довольно едким и нещадно щипало мне руки. По ходу уборки я ломала в дальней части коридора развалившиеся деревянные ящики и складывала обломки в ящик побольше - для растопки печи. Места стало гораздо больше.

Сколько времени прошло за всеми этими хлопотами, я не знала: часов в доме не было. Солнце еще не садилось, но ушло с зенита уже давно.