- Нужно прийти к старику Пако еще, - твердо решила я. - Только в следующий раз никакой выпивки. Может, попозже?

- Сегодня уже бесполезно. Давай устроим вечеринку, Габи? - Карла опять взялась за своё. - Мы можем позвать Паблиньо и поделиться с ним своими соображениями. Ну, про землю.

Это был хитрый ход с её стороны, но, впрочем, я и сама об этом подумала.

- Хорошо, - согласно кивнула я. - Тогда вечером встречаемся у меня.

8. Глава 8

По дороге Карла показала мне местный рыночек. Он примыкал к набережной. Новая подруга хотела сделать покупки вместе со мной, но мне почему-то было стыдно признаться, что денег у меня не было. Тогда бы она, возможно, стала одалживать мне из своих невеликих средств, а мне нужно было учиться справляться самостоятельно: и так долгов хватало.

Узнав, где рынок и до которого времени там обитают торговцы, я помчалась домой, договорившись о вечерней встрече у меня.

На кухне я достала свою рыбину и воззрилась на неё. Уха отменялась - у меня возник новый план. Идея пришла в голову внезапно еще в посёлке.

Нужно было просто продать свой улов или обменять на те продукты, которых недоставало у меня дома.

Легко сказать: “просто продать”! На рыночке посёлка рыбы хватало, ясное дело, она занимала половину прилавков. Однако, приготовленной не торговали: никому бы это и в голову не пришло в бедном рыбацком селении. Все готовили себе сами.

Тем не менее, свои зажиточные поселяне обитали. Здесь-то и был мой расчет на них. Конечно, план мой был ненадёжен, но убытка бы не принёс, что уже радовало. Поэтому я принялась ваять из привычной макрели, правда, здоровенной и мясистой, словно молочный поросёнок, вечернее блюдо. Я должна была поразить местную публику, причем как можно скорее. У меня в распоряжении было всего часа полтора, а потом нужно было мчаться обратно на рынок.

Разрезав рыбине спину и удалив хребет и кости, я присолила её и оставила пока в покое. Кукурузная каша сварилась быстро. Я заправила её маслом и плотно утрамбовала в макрель. Разложив сверху кусочки сыра и вяленых помидор, сунула в печь и только тогда почувствовала, что у меня платье насквозь промокло, как и волосы. На заднем дворике был летний душ (скорее всего, он же и зимний). Содрав с себя одежду, я в чем была, полетела туда. Вскоре я с облегчением выскочила из-под прохладных струй воды и, глянув на солнце, заспешила в чем мать родила к печи. Макрель выглядела восхитительно. Я дала ей еще пять минут дойти до кондиции, а сама побежала одеваться. Выхватив первое попавшееся платье, нарядилась и, практически не глядя, причесалась. Возиться было особо некогда: из печи призывно пахло моим первым заработком. Ну, во всяком случае, я на это очень надеялась.

Уложив макрель на простое овальное блюдо, я посмотрела на неё придирчиво. Шкурка запеклась идеально, кукурузная каша золотилась, сыр и помидоры завершали мой шедевр. Но чего-то все-таки не хватало.

Я вспомнила - за домом росли лимоны. Проклиная себя за то, что не подумала об этом сразу, сорвала два и, нарезав тонко, украсила ими блюдо. Теперь оно точно тянуло на то, чтобы украсить собой самый изысканный приём, но вместо этого вся эта красота отправилась со мной.

Через каких-то минут пятнадцать-двадцать я приблизилась к торговым рядам. На минуту мною овладела робость, и я чуть замешкалась. Оля Бобик никогда не рискнула бы лишний раз поднять глаза на людей. Однако, несмотря на скромное существование, ей никогда не приходилось выживать и выпутываться из сложных жизненных ситуаций.