Выражение лица Пако Карвальо сменилось на более милостивое. Оглядев Карлу и её презент, он остановил взгляд на мне.

- Ты, значит, Габи-Роса? Я помню тебя вот таким мальком, девочка, - Пако закашлялся снова и махнул рукой. - Туда идите, я сейчас.

С другой стороны домика мы обнаружили столик на одной ножке, вкопанный в землю и две лавочки по обе стороны от него.

Карвальо, пошатываясь, показался вслед за нами. В руках он нёс три мутноватых стакана и какую-то тарелку. На тарелке оказалась пожухлая зелень и заветренный хлеб.

Отчего-то в горле встал знакомый колючий ком. Стало очень жаль старика, и я отвернулась, чтобы вдруг не расклеиться.

- Давай, Чара. Выпьем. Помянуть - не грех, а святое дело.

“Чара”, - я вспомнила: да, так отец называл Габриэлу. Остальные звали Габи.

Пако наполнил свой стакан, плеснув нам с Карлой на донышки. Все пригубили, помолчали.

- Ты ведь не за этим пришла, Чара? - старик добавил себе еще из бутылки. Карлу он игнорировал, обращаясь только ко мне.

- Вы правы, сеньор Карвальо. Нужно поговорить. Я сейчас постараюсь собраться с мыслями.

- Давай-давай, собирайся. Хотя бьюсь об заклад, что знаю, что тебя привело, - Пако прищурился.

Карла посмотрела на меня ободряюще, мол, всё идёт хорошо, продолжай.

- У отца были большие долги, - начала я, стараясь передать самую суть, - но я не знаю, под что ему дали такие деньги. Может, если бы…

- Не продолжай, всё ясно, - Пако Карвальо разразился кашлем и снова отхлебнул из стакана, - за твою мать, Чара мия. Она тоже была Чара для твоего отца. А еще лучшей в мире женщиной. За неё.

Наверное, нужно было переждать, пока старый рыбак не помянет всех до конца бутылки. Но я готова была набраться терпения, лишь бы узнать хоть что-то. А Пако явно что-то знал.

- Гонсалес, - наконец произнес, скривившись, Карвальо. - Тухлый спрут Гонсалес. Из-за него я остался ни с чем. А ведь вся эта земля - моя.

Старик встал, качаясь. Наверное, не надо было позволять ему допивать всё. Казалось, что он вот-вот упадет.

- Моя земля! - выкрикнул он, заплетающимся языком. - А земля твоего отца теперь твоя!

Он уставил на меня палец и потерял равновесие. Мы с Карлой чудом успели подхватить его. Разговаривать дальше было бессмысленно, нужно было уложить его в постель.

- Как его от двух глотков-то снесло, не рассчитали, - Карла выдохнула с шумом, когда мы уложили Пако на голый матрас. Он что-то забормотал. Я постаралась прислушаться.

- Весь берег, Чара, твоего отца и мой. А Гонсалес - тухлый спрут! - повторив то, что сказал до этого, Пако громко захрапел.

- Ох, пошли на воздух, - зажала нос Карла.

- Подожди, давай хоть воды ему рядом поставим, - я огляделась.

Подруга фыркнула.

- Нужна ему твоя вода, конечно. Там снаружи, у него вода стоит, - она подняла валявшуюся кружку, - сейчас наберём. Но, послушай, что же он такое про землю плёл?

Я только развела руками.

- Откуда же я знаю. А может, моему отцу и правда какая-то земля принадлежит? И под неё он получил деньги от Гонсалеса.

- Да что же это за земля такая золотая, - всплеснула руками Карла, поставив кружку в изголовье Пако, - только если часть берега. Но это всё принадлежит Гонсалесу, все это знают.

- А почему тогда вокруг нашего дома ничего не настроено, как в поселке? Думаешь, Гонсалес не нашел, как бы там делать деньги? Это же райский уголок.

Мы вышли из дома Пако Карвальо и направились по узкой набережной. Здесь теснились рыбаки со своими лодками, баркасы, торговцы рыбой и морепродуктами - все друг у друга на голове.

- Знаешь, Габи, это невероятно, если правда. Но теперь я понимаю, что в этом что-то есть. В том смысле, а почему вдруг Гонсалес не пользовал тот кусок берега?