Не согрешает тот, кто распоряжается своим состоянием, оставаясь в воле Господней. И для такого человека его богатство становится инструментом веры и любви.

Один из величайших мудрецов раннехристианской Церкви, святитель Климент Александрийский, написал в сорока двух главах прекрасное объяснение слов Христа об «игольных ушах» и верблюде. Это сочинение на протяжении многих веков служит идеальным наставлением, как богатому человеку спасти душу. «Поистине богатства и собственность, – пишет святитель Климент, – существуют и подчинены нам некоторым образом так же, как материал и орудия знающему доброе употребление их. Если ты искусно пользуешься ими, из-под руки твоей выходят художественные вещи; если же умелости ими пользоваться тебе недостает, то и вещи принимают неприглядный вид, хотя сами в себе они невинны. Точно таким же образом и богатство есть орудие. Ты можешь правым образом им пользоваться – тогда оно служит к твоему оправданию; если же кто не умеет пользоваться им так, как следует, тогда оно становится орудием неправедности. Назначение его служить, а не господствовать… Полномочно же человек распоряжается ему доверенным вследствие разума и рассудка, обусловливающих собой свободу и самоопределение. Оттого отрешаться должно не столько от богатства, сколько душу от страстей освобождать: эти затрудняют собой правильное пользование богатством. Кто добр и праведен, тот и богатство будет употреблять во благо. Следовательно, отречение ото всего, чем кто владеет и продажу всего своего имущества нужно так понимать, что сказано это с отношением к душевным страстям»[2].

Лучшим, да и просто самым естественным путем для праведного богача становится постоянное жертвование части своего имущества на нужды Церкви и на нужды ближних. Для того, кто приковал себя к вещам и деньгам прочной цепью, этот маршрут либо очень труден, либо невозможен. Однако история христианского мира исключительно богата примерами, когда человек состоятельный совершал истинные подвиги веры, становясь благотворителем. Русское православие богато украшено духовным жемчугом таких самоотверженных благодеяний. Например, святая Иулиания Лазаревская, вдова дворянина, оставившего большое наследство, Христа ради раздала все имущество на милостыню.

Пожертвование считалось спасительным для души и в раннехристианских общинах, и под сенью православных держав Средневековья, да и позднее. Современная Церковь придерживается такой же позиции. Радость и полнота жизни – не в приобретении и обладании, но в дарении и жертве. Апостол Павел призывает «памятовать слова Господа Иисуса, ибо Он Сам сказал: блаженнее давать, нежели принимать» (Деян. 20: 35). Святитель Василий Великий считает вором того, кто не отдает часть своего имущества в качестве жертвенной помощи ближнему. Эту же мысль подчеркивает святой Иоанн Златоуст: «Не уделять из своего имущества есть также похищение». Церковь призывает христианина воспринимать собственность как дар Божий, данный для использования во благо себе и ближним[3].

Ныне на щедрого благотворителя смотрят как на уникум. У многих не укладывается в голове: располагать миллионами и потратить их не на коллекцию автомобилей, не на виллу посреди заповедника и даже не на покупку депутатского места, а… на храм. Или на помощь приюту, школе, больнице, музею. Что этим приобретается? Ах, стяжание Святого Духа? Но где он, этот Дух Святой? Ведь нельзя его потрогать, разделить на части, инвестировать в ценные активы, а наиболее ликвидные фрагменты вывезти за рубеж и положить в сейф где-нибудь в окрестностях Женевского озера… «Ни съесть, ни выпить, ни поцеловать». Бизнесмен-благотворитель, к сожалению, до сих пор вызывает у своих коллег по миру деловых людей усмешки, непонимание, подозрение в корыстных мотивах. Между тем с христианской точки зрения он ведет себя подобающим образом. Это для наших дней щедро жертвующий предприниматель – редкий образец, живой шедевр общественной культуры и прочной веры. А еще сто или тем более пятьсот лет назад странно было не быть благотворителем. При Алексее Михайловиче купец, прилюдно скупящийся на милостыню, вызвал бы непонимающие, а то и презрительные взгляды. И даже в закатную пору Российской империи, когда вера стала оскудевать в сердцах, коммерсант, чуждый благотворительности, выглядел как эксцентричный чудак: так жить уже позволительно, но… несколько неприлично.