. Как и при царе Алексее Михайловиче или, скажем, Федоре Ивановиче. Вот причина, по которой, может быть, благотворительность того периода не столь понятна современному человеку. Наш социум оскудел христианским милосердием, религиозное чувство возрождается в нем очень медленно. Поэтому великие меценаты конца XIX столетия, жертвовавшие целые состояния на художественные галереи, на театры и балет, ясны и угодны интеллектуалу, пытающемуся разобраться в русской старине, а вот купцы, жившие за сто или сто пятьдесят лет до того и скромно несшие свою копеечку батюшке на колокола или на «ризы», выглядят ныне будто почерневшие иконы: лики на них трудно разобрать, смысл их трудно осознать до конца…

Современный историк и тем более просто хорошо образованный гуманитарий нашего времени знают о благотворителях той эпохи не столь уж много. Времена трех последних русских царей великолепно освещены в разного рода дневниках, воспоминаниях, записках. Среди прочего высвечена и жизнь коммерсантов. А для XVIII века основной источник по купеческому быту – не мемуары, а документ. Даже пресса в России проходит младенческий этап роста. Так что газета или журнал в правление Анны Ивановны, Екатерины II или, скажем, Александра I очень небогаты по части информации, связанной с судьбами нашего купечества. В результате огромное количество актов благотворительности осталось на веки вечные анонимными. Даже судьбы наших коммерсантов в целом, а не только их пожертвования на храм, на вспомошествование больным, убогим, сиротам и т. п. весьма сложно реконструировать. Тем более в подавляющем большинстве случаев трудно понять психологические мотивы благотворительной деятельности – живых красок мало…

Зато общий ее смысл совершенно прозрачен. Жертвовали «ради Христа». Иными словами, «ради страха Божия» и во имя любви к Спасителю.

Москва XVIII века – что от нее осталось нам? Смутные воспоминания о градоначальниках, меценатах, просветителях… Замысловатые названия улиц: Большая и Малая Молчанавка, Воротниковский, Медовый и Староконюшенный переулки… Величественные здания храмов, уцелевшие в огне 1812 года и в лихолетье революции, кое-где поновленные, а то и вовсе перестроенные до неузнаваемости…

XVIII век во многом изменил строй русской жизни и особенно культуры – как светской, так и церковной. Уже тогда, задолго до приснопамятного XX столетия с его атеизмом и социальной ротацией, оттеснившей от культуры людей просвещенных в пользу случайных фигур, вышедших из мутной водицы великой Смуты, традиционным устоям русской православной культуры был нанесен тяжкий урон. Еще при Анне Ивановне, да и при Екатерине II по всей стране закрывались храмы и монастыри, происходила секуляризация – не только церковных земель, но и массового сознания. В первую очередь духовное оскудение затронуло верхушку общества – дворянство, аристократию. Купеческий мир оказался на обочине этого процесса, почти не был им затронут.

Вообще, московское купечество XVIII – первой половины XIX века не слишком отличалось от своих предшественников XVI или, скажем, XVII века. Конечно, без изменений не обошлось. Уходили в прошлое старинные купеческие семейства, им на смену приходили новые – бывшие крестьяне или же выходцы из низших городских слоев. Постепенно изменялся профиль купеческих занятий. Предпринимательство XVIII века, по большей части, носит еще традиционный торговый характер, но в середине столетия наиболее богатые и дальновидные купцы, не оставляя торговой деятельности, заводят фабрики – и постепенно превращаются в предпринимателей торгово-промышленного типа. Таким купцам государство оказывало всестороннюю поддержку и покровительство. Именно они становятся верхушкой, наиболее состоятельным и влиятельным слоем предпринимательского класса, именно им накопленные капиталы позволяют совершать крупнейшие пожертвования на социальные и церковные нужды.