Такими же благодеяниями отличались и другие купеческие рода высокого полета Грудцыны, Ревякины, Панкратьевы[24]. Для представителей этих семейств рубль или полтора, отданные за дорогую книгу в лавке Печатного двора, – сущая мелочь. Они ворочали солидными суммами и поколение за поколением удерживались в верхнем ярусе русской предпринимательской элиты – как те же Твердиковы или Сверчковы. Порой вкладная запись свидетельствует не только о пожертвовании книги, но и других дорогих дарах, сделанных в пользу храма. Так, на листах Минеи, изданной в 1637 году, обнаруживается своего рода реестрик вклада, состоящего из нескольких предметов: «Лета 7155 году… в 6 день (1646/1647) положили в дом к церкви Богородицы нашея, честнаго и славнаго пророка и Предтечи крестителя Господня Ивана Соликамском во уезде на верх Усолки на Сибирскую дорогу книгу Минею общую печатную да ризы полотняные оплечье выборчатое, да патрахиль выборчатую Гостиной сотни торговые люди Исаак да Никифор Федоровы дети Ревякины в вечной поминок по своих родителех. Да оные же Исаак и Никифор приложили в дом же Пречистыя Богородицы к Покрову ж подризник полотняной оплечье выборчатое, да поручи выборчатые ж»[25].

Помимо великих воротил записи о вкладах делали и малозаметные купцы. Порой одна лишь подобная надпись и сохраняла имя небогатого, но щедрого благотворителя для русской истории. А для него самого это было важным событием, которое хотелось увековечить торжественными словами. В качестве примера можно привести огромную вкладную надпись, сделанную на листах напрестольного Евангелия 1637 года издания: «Лета 7145 месяца сентября во 12 день (1636) на память святого священномученика Автонома при державе государя царя и великого князя Михаила Феодоровича всея Руси и при святейшим патриархе Иоасафе Московском и всея Руси дал в церковь Живоначальныя Троицы в Больших Лужниках сию книгу Евангелие тетр напрестольное Борис Евдокимов сын торговой человек Седельного ряду Больших Лужников… по своих родителех. И у той церкви Живоначальныя Троицы отца и Сына и Святаго духа которые будут священницы станут жити и служити, и тем священником по сей книге у престола Божия служа чести и в Троицы Бога славити и за благовернаго государя царя и великаго князя Михаила Феодоровича всея Русии и за благоверную царицу и великую княгиню Евдокею и за их благородныя чадо за благовернаго царевича князя Алексея Михайловича и за благовернаго царевича и великаго князя Иоанна Михайловича и за великаго господина святейшаго патриарха Иоасафа Московскаго и всея Руси и за благоверныя князи и боляре и за христолюбивое воиньство и за вся православныя християне Бога молить. Тако же Бога молить и за нас грешных и родители наши поминать»[26].

Впрочем, иной раз и крупный делец не жалел замысловатых оборотов для пышной, многословной записи. Все-таки в момент пожертвования всякий человек светлеет душой – хотя бы немного! – и зачем в таких случаях торопиться, комкать доброе дело? К тому же… длинную надпись труднее смыть, срезать или другим способом уничтожить злоумышленнику, собравшемуся присвоить церковную книгу. Так, на церковном Уставе 1641 года издания вкладная запись начинается с необыкновенным велеречием: «…7149-го мая в 7 день (1641) на память воспоминание знамения иже на небеси явльщагося чеснаго и животворящаго креста Господня во святем граде Иеросалиме в 3 часе дне при благочестивом царе Констаньтине, сыне великого Констаньтина, и святаго мученика Акакия и преподобнаго отца нашего Аньтония Печерьскаго иже в Киеве сию книгу глаголемую Устав положил в дом Пресвятые Богородица честнаго и славнаго ея Успения и великаго святителя и чюдотворьца Ныколы и святыя славныя великомученицы Парасковеи и нареченьныя Пятьницы, что в Китае городе в Веденьской улице Гостиные сотьни торьговой человек Никита Иванов сын Спиридонова за свое здравие и в поминок по своих родителех…»