— Что кричала? — похолодев, проговорила я.

— Разное… Беременные девушки иногда нервничают из-за пустяков. Иногда говорят вещи, за которые им потом стыдно. Она кричала: «Будь ты проклят! И ты, и весь твой драконий род, и наследник твой!»

— А лорд? Выпорол ее плеткой? — с неожиданным для себя злорадством предположила я.

— Что ты! Подошел, обнял, прижал к себе. Говорит: «…если бы только я мог все вернуть».

Мороз пробежал по моей коже. Мне казалось, что вокруг меня в воздухе витают кусочки мозаики, фрагменты какого-то важного откровения, но я никак не могла собрать их в правильном порядке.

— Я ей тоже свой отвар готовила. Говорю: «Олия, все будет хорошо. Родится малыш, с мужем все наладится, он ведь любит тебя». А она так странно посмотрела на меня и говорит: «Гвен, ты вроде неглупая гоблинка, а иногда дальше носа не видишь. Ты когда-нибудь видела, как рождается маленький дракончик?» Я не видела, конечно. Дракончики редко рождаются. На нашей горе в последний раз, если не считать Скайгарда, то, пожалуй, несколько веков уж прошло. Потому мы все так радовались скорому появлению наследника. Еще одно сердце рода Ньорд, еще одна надежда, что огненные шары под сводами пещер никогда не погаснут. Я не стала на молодую хозяйку обижаться. Тяжело ей было. С лордом они почти перестали разговаривать. Она переселилась в другую комнату и почти оттуда не выходила. Я только слышала иногда, как играет на клавесине. Но совсем не так легко и светло у нее получалось, как раньше, то и дело руки с клавиш срывались.

Напиток остывал в кружке. Я сидела, стиснув ее в руках. Образ юной девушки вставал перед глазами, как живой.

— А потом? — мой голос дрожал.

— Всякое бывало. Особенно хорошо помню один вечер. Олия как-то спустилась, одетая, как на прогулку. Вся бледная, только на щеках алеет румянец. «Прогуляюсь, — говорит, — подышу воздухом». У нее к тому времени животик появился. Хорошенький такой. Она как-то сидела в кресле у камина, а лорд наклонился и хотел животик поцеловать, так она его оттолкнула и слезами залилась. «Прогуляйся, — отвечает лорд. — Тебе на пользу пойдет». Он, конечно, предположить не мог, что Олия попытается со скалы броситься, но в последний момент как почувствовал. Выбежал следом и вернулся спустя несколько минут с ней на руках. Потом стало известно, в полете успел поймать. Такая тяжелая ночь… Олия плакала и плакала, а лорд стоял на коленях. И у самого слезы текут по щекам. Только и говорил: «Прости меня. Прости меня». Потом, под утро, она ладонь ему на голову положила и прошептала: «Будь ему хорошим отцом».

Я одним махом допила все, что оставалось в кружке: в горле пересохло. Я и хотела, и боялась спросить о том, что случилось двадцать четыре года назад в тот день, когда Скай родился. Но Гвен сама догадалась.

— Я не присутствовала там. Но… и того хватило, что в замке находилась. Олия так жутко кричала. А потом замолчала, и лорд завыл, как раненый зверь. Я позже комнату помогала убирать… Столько крови, столько крови…

Она вдруг подняла на меня глаза и попыталась улыбнуться.

— Да ты не слушай старую! У тебя все по-другому будет! Не пугайся, девочка! Зачем мы только начали этот разговор! Давай-ка я тебе еще отвара плесну!

— Гвен… А ее портрет? Он его выбросил, да? — зачем-то спросила я.

— Что ты, девочка. Он его в свою комнату забрал. Я своими глазами видела — я ведь иногда проверяю, хорошо ли девочки убрались. В изголовье кровати стоит. Такая она юная на портрете, такая живая… Скай, когда улыбается, очень на нее похож.