- Чур, я первая! – радостно закричала Кьяра, словно девчонка. И когда отец передал ей трубу, притянула ее к правому глазу, по-детски зажмурив левый. – Та-а-ак! – заявила Кьяра. – Анжела, мы плывем на корабле, - улыбнулась она. – Слева по борту вижу необитаемый остров, там живут туземцы! Страшные-престрашные…

- Как наш Альдо? – уточнила малышка под громкий хохот Филиппе Карначчи.

Брат подскочил с шезлонга и, бросив мимоходом: «Спасибо, мамочка!» - ринулся прочь. А отец, внимательно глянув на жену, поинтересовался:

- Какой остров, Кьяра? Там их несколько…

- С маяком, - улыбнулась она, подставляя окуляр подзорной трубы к лицу Анжелы.

- Да, я тоже его вижу! – закричала малышка, хотя труба была повернута в другую сторону.

- С маяком – это наш остров, - гордо заметил отец, - а тот, что видишь ты, Анжела, принадлежит Канторини. Вито не знает, кому его всучить, - хохотнул папа.

- А может быть, нам стоит его купить, господин Гвидо? – поинтересовалась Кьяра, снимая тонкую цветастую тунику, и, оставшись в одном купальнике, предложила: – Кто со мной плавать?

- Пойдем, дорогая, - кивнул отец и, зайдя в море, замахал руками. Я услышал обрывки фраз «полный отстой», «заморозка средств» и понял, что папа объясняет жене  нежелание покупать остров Канторини.

«И своего достаточно, - фыркнул я и залюбовался Кьярой, медленно плывущей на спине. Голова опущена в воду, ноги резво колотят по воде. А еще час назад они смыкались у меня на талии, а сама Кьяра стонала от удовольствия. – Если бы не отец, сейчас бы я поплавал с любимой», - подумал я, всего лишь на минуту представив, как, отплыв чуть подальше от берега, невзначай касаюсь ладонью ее задницы.

Мой «малыш» сразу оживился, стоило мне подумать о Кьяре. Пришлось прямо в шортах усесться в шезлонг, да еще накинуть сверху полотенце. Благо придурковатый Карначчи в этот момент вливал в себя пиво из банки и ничего не заметил. Я вгляделся в его кадык, с каждым жадным глотком двигающийся вверх и вниз, перевел взгляд на Кьяру, выходившую из воды, и поднялся навстречу ей с полотенцем. Накинул на плечи и быстро отошел в сторону, сделав вид, что интересуюсь пасочками, налепленными Анжелой. С полотенцем на плечах моя любимая подошла к няньке и, забрав  Елену, попробовала поставить малышку в воду. Та расплакалась и, обхватив мать за шею, не пожелала слезать с рук.

- Ты хоть что-нибудь нарисовала за это время? – криво усмехнулся Филиппе. – Или занимаешься только семьей, забыв о таланте?

- Два пейзажа, - отчиталась Кьяра. – Меня мутит от запаха краски.

- Я видел мольберт с незаконченной работой, - хмыкнул Карначчи. – Если постараться, то может получиться стоящий натюрморт, девочка, - вздохнул он. – Только они сейчас не в цене. Может, нарисовать абстракцию, Кьяра?

- Что-то не хочется, - вздохнула она.

- Люди  готовы покупать твои картины, а если упустишь время, они забудут о тебе.

-  Мне нет нужды зарабатывать, - тихо пробормотала Кьяра. – Я рисую для собственного удовольствия, отец.

- Глупо, - отрезал Филиппе. – Была бы жива твоя мать, она смогла бы тебя убедить, Кьяра.

- Я не хочу! – вспылила Кьяра и, набросив на плечи тунику, забрала детей и быстро покинула пляж.

- Что тут произошло? – проревел отец, выбегая из воды. – Что ты ей сказал, старый урод?

- Это все ты виноват, гадский извращенец! – заорал Филиппе. – Превратил девчонку в игрушку для сексуальных утех! Иди трахай коз, а мою дочку оставь в покое!

- А где ты был, папаша, все восемнадцать лет? И отчего сейчас печешься, кретин? Кьяра – моя жена перед людьми и перед богом! И не тебе судить нас! – рыкнул папа и, отдышавшись, добавил спокойно: – Я думаю, синьор Карначчи, вам лучше уехать. Я сейчас же распоряжусь насчет катера.