– Ну что, фуфел, думал, не найду тебя? – похрюкивал Борька, – Думал, схоронился? Я тебя, сученыш, с говном сожру!

Свиноподобный мужик резко вспрыгнул на перила, и неожиданно ловко для своей комплекции оказался прямо перед нами. Влажный, изъязвленный пятачок возбужденно втягивал воздух, в уголках мерзких хитрых глазок, пристально оглядывающих Арину копошились мелкие желтоватые личинки.

– И ранетку с собой привел! – радостно повизгивал Борис, – Два в одном! Хороша ранетка, не думал, что свидимся. Хозяин-то мне шепнул, да! Кто Хозяину служит, того к боженьке без доклада пускают!

– Не подходи! Не подходи, тварь! – Арина выбросила вперед руку с импровизированным лезвием, агрессивно размахивая им перед собой.

– Ну-ну, успокойся! – свиноголовый медленно надвигался, растопырив руки, и затянул визгливым басом, – На свида-а-анку ко мне, ты пришла вся в мехах, вертухай мне завистливо…

– Але, Чухан! – раздалось вдруг у него из-за спины, – Че за беспредел? Ты первохода почем прессуешь?

Поглядев вниз, я увидел Пахана – тот стоял, натягивая мотки колючей проволоки, ведущие в квартиру. Рядом Ханыга что-то подвывал своей стекшей к груди пастью, а в их ногах ползал похожий на калечного паука Торчок.

– Не твоя компетенция, старик! – отозвался Борис, продолжая плотоядно оглядывать нас, – Он ко мне на хату вписался, бардак устроил, жену уронил. И от Хозяина приказ – прописку ему устроить.

– Мне похеру, на кого ты там шерстишь! Беспредела на моей киче не будет! – хрипло гаркнул Пахан, гневно потряхивая клеткой на голове.

– А ты меня останови, чмо пархатое! – бросил свиноголовый, возобновив пение. Хищно ухватившись за перила, он продолжил надвигаться на Арину и меня, висящего на ее локте, – В передачке моей сигареты да чай, смотрят нагло заезжие суки…

– Ты, Чушок, так и не понял, что авторитет – он и в цепях авторитет! Ну! – проворно передвигаясь на своих длинных гибких руках, со спины на свиноголового напал Торчок. Бросившись тому на закорки, он вонзил свои пальцы-шприцы прямо в жирную, покрытую светлой шерстью шею. Борис взвревел и принялся метаться, пытаясь сбросить с себя безногого наездника.

– Давай, воруй-нога, сюда его! Накажу суку по понятиям!

Мечущийся в панике свин на секунду потерял равновесие. Торчок, сидящий у него на спине, оттолкнулся от обшарпанной стены и спровоцировал падение. Тяжело скатившись с лестницы, точно мешок картошки, Борис очутился прямехонько у самых ног Пахана.

– Я тебе, мразь, говорил, что при мне здесь «красной» зоны не будет! Ты шерстил, я молчал! – совершив ловкое движение пальцами, похожее на щелчок, испещренная наколками кисть арестанта извлекла из воздуха ржавое бритвенное лезвие, – Но тут ты сам напросился, я предупреждал, что за беспредел я тебе фары помою!

Присев на корточки, укутанный колючей проволокой Пахан резко, но с силой провел лезвием сначала по одному, потом по второму глазу визжащего Бориса.

– Давай, ползи к своему Хозяину! Может он тебе новые фары организует! – тощая, синяя от наколок нога презрительно ткнула тушу в бок. После чего уголовник повернул клетку в нашу сторону, – Ну, чего встряли? Свалить с кичи – святое дело, не смею задерживать! Давай, выберешься – черкни маляву с воли!

Отойдя от оцепенения, мы медленно принялись спускаться, с опаской обходя стороной ползающего на карачках свиноголового. Увидев его лицо, я внутренне похолодел – разрезанные пополам, глаза Бориса разъехались в стороны, и теперь тот напоминал плачущего кровью китайца. Он бесцельно перебирал руками, жалобно похрюкивая: