– Где, между ног? – девушка неприятно, по-лошадиному хохотнула.

– А хоть бы и так, – со злобой ответил я, – Думаешь, лучше здесь, на крыше с голоду сдохнуть? Чем ты, кстати, две недели здесь питалась?

– Картохой и луком, – неприязненно ответила она, – Не радуйся, кончилось все. Мамашкин огород-то два на два, всей картошки на пол-кастрюли. Хоть не сырой жрала…

Она покрутила перед глазами свою горящую кисть.

– Ну вот и… – я развел руками, не зная, что сказать. Последний аргумент произносить не хотелось, но еще менее привлекательной перспективой казалась мне голодная смерть здесь, на крыше. Или еще хуже – жизнь там, внизу, в грязной халупе. «Даже не жизнь, а превращение» – поправил я сам себя, вспомнив тот белый кусок теста с глазами, увиденный мной на одном из нижних этажей. Наконец, я решился:

– Хотя бы один из нас выберется.

Я увидел в глазах Арины холодный блеск, когда та согласно кивнула. Каждый из нас – и это было видно – хотел, чтобы выбрался именно он. Вернее, она. Но это мы еще посмотрим.

– Ладно, как-там-тебя, поднимайся! – девушка протянула мне обычную, не объятую пламенем руку, – Какой план?

Подобрав слегка проржавевший изогнутый кусок арматуры, я сунул его за пояс.

– Будем прорываться.

– А Управдом? Как быть с его болтовней? – в голосе Арины я уловил страх.

– Просто его не слушай, – ответил я, беря девчонку за плечи, – Ты ни в чем не виновата, как и я. Нам не место здесь.

Жестяная дверь – та самая, от которой Арина оторвала заостренный кусок, зажатый в ее руке, со скрипом впустила нас обратно к лестнице с крыши. Внутри было тихо. Даже как-то подозрительно тихо.

– Опять замок, – вполголоса сообщила девушка, указывая на решетку. Она, кажется, тоже чувствовала напряжение, прямо-таки витавшее в воздухе.

– Сейчас, – привычным движением я просунул импровизированный лом под дужку и принялся ворочать арматуриной, издавая оглушительный скрежет.

– Тише ты! – одернула меня Арина, но я лишь пожал плечами – что, мол, тут поделаешь?

Наконец, замок раскрылся – я поймал его в руку, не дав тому упасть. Мы и так наделали достаточно шума.

Со скрипом металлическая решетка медленно отворилась. Прижав палец к губам, я первый вышел на площадку, стараясь не сильно топать по кафелю.

Вдруг, заставив меня вздрогнуть, двери лифта с громыханием раскрылись. Внутри было пусто, лишь неразборчиво шуршал динамик на панели.

– Фшшш… Пшшш… Меня слышно? Опять балуемся? – раздался искаженный помехами старушечий голос, – Ей-богу, перестану я принимать вызовы… Фшшш… Дом уродов, чтоб вы провалились!

– Нет, стойте! – плюнув на соблюдение тишины, я в два прыжка оказался у динамика, – Пожалуйста, вызовите кого-нибудь! Вытащите нас отсюда!

– Батюшки, не ори ты так! – недовольно ответил голос, – Фшшш… у вас происходит?

– Мы застряли в этом доме, отследите вызов, пришлите полицию, МЧС, пусть вызволят нас отсюда! – в панике кричал я.

– Зачем? – хитро скрипнула диспетчер. Последовало недолгое молчание, а чуть погодя динамик принялся выплевывать гадкие тяжелые слова, трансформирующиеся в тот самый голос, состоящий целиком из помех, – Тебе ведь здесь самое место. Твоей мелкой порочной душонке.

«Душонке?» – мысленно переспросил я. Значит, все-таки…

– Это не ад, не глупи, – шептала статика, – Для таких, как вы, есть место и на Земле. Не обязательно умирать. А вот прописаться – обязательно. Найди себе нежно разлагающуюся постель и останься…

– Не слушай его! – взвизгнула Арина, выдергивая меня из лифта, двери которого спустя секунду хищно захлопнулись.

– От себя все равно не уйдешь! – разносился многократно усиленный эхом шепот Управдома, – От себя не уйдешь!