…Утро в поместье начиналось рано. Нет, знатные дамы, может, и могли поваляться в постели подольше, но не в моем случае. С тех пор, как оказалось, что у Киарины нет магии, с дочерью хозяина стали обращаться так же, как с остальной прислугой, разве что до слишком тяжелой работы не допускали. Однако в свои годы Киа умела испечь хлеб, убраться в комнатах – как ручками, так и с помощью бытовых заклинаний. Причем убраться – не просто пыль протереть – она и подсвечники натирала особым восковым составом, и готовила смеси собственного изобретения для того, чтобы полы блестели, и заклинания от насекомых твердила наизусть, и сушку-глажку освоила.

Да только все зря. Даже на то, что она мастерица-вышивальщица, отец смотрел косо. По его мнению, похоже, если не маг – ты просто никто.

А, тем временем, годы бежали…

Вот и я в это утро провела ревизию воспоминаний в этом теле. Честно говоря, самой странно, но с того момента, как я прошла через волшебную дверь в теневом лесу, все мои чувства будто заморозились. Так было проще. Не вспоминать – разве что только во снах. Не сожалеть, не рвать душу, не плакать, не бояться. Наверное, именно такое состояние на Земле называют глубоким шоком, но здесь до меня никому не было дела. До этого дня.

Дверь в чистую, светлую и уютную девичью спальню распахнулась – и влетела моя горничная, Тилька. Прислуживала она мне только при гостях или тогда, когда приказывал отец, но девочка была хорошая, искренняя, госпоже сочувствовала от всей души и пыталась помочь, чем могла.

– Лесса Киарина, лесса, – вымолвила, задыхаясь, – там ваш папенька прибыл, а с ним молодой лорд Аларский!

Женишок?!

– Велено вам помочь одеться, да завиться, да прочие женские мелочи! – И смотрит на меня сочувственно.

Сердце сжалось впервые за долгое время. Папенька, да чтоб вас твари драли, только устроилась и привыкать начала! И отходные пути намечала, что уж там говорить, не собиралась я всю жизнь, как в клетке, в поместье сидеть, я не Киа.

– Раз велено, то что нам остается делать, милая? Помоги мне, – только и улыбнулась, – А в каком лорды настроении? Что слышно? – Постаралась осторожно выяснить.

– Ох, хозяюшка, да разве же бывают господа когда довольными, – Тиль хлюпнула носом.

Меня увлекли в ванную – быстро омыться, потом – к большому трюмо, где стояли многочисленные баночки-скляночки с косметикой. Тиль прихватила заколки и расческу – тонкой работы, изукрашенную драгоценными камнями, и занялась моей прической, пока я сидела в тонкой работы шелковом пеньюаре, что непривычно холодил кожу. Из зеркала на меня смотрела худенькая девчушка с едва заметными, чуть закрашенными кругами под глазами и тусклым взглядом.

Наверное, должно было случиться что-то, что бы меня встряхнуло, полностью изменило мой мирок и показало, что горе предыдущее – вовсе ещё не горе, а так!

– Молодой лорд девок тискать принялся, – морщилась Тиль, – наши боятся, знают кое-что… – горничная примолкла, но все же продолжила, – о странных увлечениях некоторых магов. Неприличных, госпожа. А отец ваш сразу в кабинет прошел и вас потребовал привести. Вроде в настроении они не в злобном, но вы бы только не спорили больше с папенькой, – жалостливо вздыхает, – а то снова посадят на хлеб на воду, да не дай небо в темницу под замок!

Какие… интересные подробности из жизни местной аристократии вырисовываются!

– Спасибо, Тиль, я поняла, – ответила тихо и спокойно.

Во сне я как наяву ощутила свое тогдашнее безразличие ко всему. Вот точно дура-девка непуганая!

Спустя десять минут из зеркала на меня глядела хрупкая нежная красавица в невероятно-роскошном бледно-персиковом платье. Оно было… на грани приличий, особенно здешних. Едва прикрытая ложбинка меж грудей, оголенная часть спины, прозрачные рукава и облегающие, как вторая кожа, верх и часть юбки до колен, что ниже распускалась солнцем.