Бобби казалось, что она возится с ручкой двери целую вечность. Это как в ночном кошмаре, знаете: когда руки заняты, а штаны вдруг медленно, неумолимо начинают сползать.

«Это все из-за Питера. Черт знает почему».

Наконец ручка повернулась, и Андерсон бросила короткий прощальный взгляд назад. В коридоре творилось невесть что. Миссис Алден оказывала «мамуле» первую медицинскую помощь, в которой та явно нуждалась: бегущая струями кровь успела запачкать и желтые слаксы, и белые туфли. Кошка Блэкки еще шипела. С ума посходили даже мыши-песчанки доктора Эйзериджа, обитавшие в пластиковом лабиринте из труб и башенок на стеллаже у дальней стены. Эрик, он же Отчаянный Шпиц, стоял на задних лапах, натянув поводок, и хрипло тявкал на Питера. Бигль ответил глухим рычанием.

Андерсон бросила мимолетный взгляд на полоза в сумке у девочки; тот сделал стойку подобно кобре, неотрывно смотрел на Питера и, разинув пасть без клыков, угрожающе колол воздух узким розовым языком.

«Полозы никогда так не делают. Я ни разу в жизни такого не видела».

Поняв, что близка к настоящему ужасу, Бобби ударилась в бегство.

Стоило двери закрыться у них за спиной, как Питер начал приходить в чувство. Он уже не кашлял, не сопротивлялся, а просто шел рядом, искоса поглядывая на хозяйку, словно хотел сказать: «Не нравится мне эта удавка на шее и никогда не понравится, но раз ты так хочешь – пожалуйста, пожалуйста».

К тому времени как они оказались в кабине пикапа, он уже был прежним.

А вот Бобби – нет.

Руки дрожали так сильно, что она только с третьего раза вставила ключ зажигания, неудачно его повернула и заглушила мотор. «Шевроле» резко дернуло, и Питер вывалился из кресла на пол, после чего смерил хозяйку фирменным упрекающим взглядом (вообще-то все псы мастера на такие взгляды, но у его породы страдальческое выражение получается особенно хорошо), словно хотел спросить: «Так откуда, говоришь, у тебя права, Бобби? Заказала почтой по каталогу?» Потом он полез обратно. Бобби уже и не верилось, что каких-нибудь пять минут назад Питер глухо рычал и лаял, словно чужая дурно воспитанная собака, и был готов растерзать все, что движется, и так смотрел, будто… Бобби не стала заканчивать эту мысль, поспешив выбросить ее из головы.

Со второго раза мотор завелся, и машина благополучно покинула парковку. Проезжая мимо здания с аккуратной табличкой «ВЕТЕРИНАРНАЯ КЛИНИКА ОГАСТЫ», Бобби опустила стекло. До нее донеслось вполне мирное тявкванье. Ничего особенного.

Похоже, хаос прекратился.

И, кстати, не только в клинике. Бобби была почти уверена: ее «критические дни» тоже успели закончиться.

Ну и скатертью им дорожка, как говорится.

Бобби не собиралась ждать обещанной себе выпивки до конца поездки. Сразу же за границей Огасты расположилась придорожная закусочная с очаровательной вывеской «Большой потерянный уик-энд, бар и гриль (попробуйте наше фирменное блюдо: потрясающее мясо на ребрышках)».

Андерсон втиснулась между старым универсалом и трактором «Джон Дир» с грязной бороной зубьями кверху. Чуть поодаль стоял большой старый «бьюик» с фургоном для лошадей на прицепе, от которого Бобби предпочла держаться подальше.

– Жди здесь, – приказала она.

Свернувшийся на сиденье пес ответил взглядом, как бы говорящим: «Охота за тобой таскаться, чтобы ты снова душила меня этой глупой веревкой!»

В «Большом потерянном уик-энде» было сумрачно и почти безлюдно: все-таки близился только вечер среды. Танцплощадка напоминала пустую пещеру, в глубине которой что-то поблескивало. Пахло прокисшим пивом. Бармен, он же и продавец, подошел к ней и произнес: