– Мисс Андерсон… – начала миссис Алден. Ошеломленная, даже немного испуганная, она пыталась привычно вести дела в месте, неожиданно превратившемся в дурдом. Бобби прекрасно понимала ее чувства.

Тут шпиц увидел Питера – и началось. Бобби позже могла бы поклясться, что началось именно с этого. Не долго думая, песик вонзил свои острые зубки в пухлую руку.

– Вот сволочь! – взвизгнула «мамуля» и уронила Эрика на пол.

По руке побежала кровь.

В то же мгновение Питер устремился вперед, рыча и лая, буквально сорвав с места Роберту с ее коротким поводком. Ясным внутренним взглядом писательницы Андерсон уже видела, что случится дальше. Эрик и Питер сойдутся точно в центре, подобно Давиду и Голиафу; вот только малышу недостанет смекалки, не говоря уже о праще, чтобы победить великана. Питер единым махом откусит ему башку.

Катастрофу предотвратила девочка лет одиннадцати, сидевшая слева от «мамули» с сумкой-переноской на коленях (внутри поблескивал крупный полоз, каждая чешуйка которого сияла здоровьем). С молниеносной реакцией, свойственной только детям, она выбросила вперед ногу и придавила к полу поводок шпица. Песик аж перекувыркнулся в воздухе. Сохраняя спокойствие среди полного бедлама, девочка подтащила его к хозяйке.

– А вдруг у этого засранца бешенство? – продолжала голосить та, направляясь к миссис Алден.

Между пальцами, сжимающими место укуса, сочилась кровь.

Когда толстуха прошла мимо, Питер мотнул головой в ее сторону, и Бобби пришлось тащить его к выходу, натянув поводок. На двери висела маленькая табличка с надписью: «ПРОСЬБА ОПЛАЧИВАТЬ УСЛУГИ НАШИХ СПЕЦИАЛИСТОВ НАЛИЧНЫМИ ЗА ИСКЮЧЕНИЕМ ОТДЕЛЬНО ОГОВАРИВАЕМЫХ СЛУЧАЕВ».

«Да пошли вы!» – подумала Андерсон. Скорее на улицу – и гнать машину на всей скорости до самого дома, а там как следует выпить. И выкурить сигаретку. Нет, две. А вообще, лучше сразу три.

Откуда-то слева донеслось озлобленное шипение. Андерсон повернулась и увидела кошку, будто сошедшую с плаката-страшилки ко дню Хэллоуина. Черная, не считая белого кончика хвоста, зверюга вдавилась в дальнюю стенку сумки-переноски: спина дугой, шерсть – торчащие в разные стороны клочья, зеленые, неестественно блестящие глаза так и буравят Питера, не мигая; розовая пасть широко разинута, зубы оскалены.

– Женщина, уберите своего пса, – проговорила кошатница ледяным голосом. – Блэкки их недолюбливает.

Позже Бобби жалела, что не выразила всей глубины своего равнодушия к этому факту, пусть Блэкки там хоть на губной гармошке играет при помощи заднего выхлопного отверстия… Жаль, столь изысканно уместные, хотя и немного витиеватые выражения редко приходили в голову вовремя. Вот герои ее романов не лезли за словом в карман; Бобби даже не напрягалась, чтобы вложить в их уста достойный хлесткий ответ, все получалось как-то само собой. К сожалению, жизнь – это не роман.

– Помолчали бы, – малодушно пробормотала она себе под нос, так что кошатница при всем желании не смогла бы ее расслышать, а сама продолжала тянуть упирающегося Питера за поводок… Ох, как ее бесили хозяева, которые вот таким же образом обращались на улице со своими собаками!

Пит начал задыхаться и кашлять, высунув язык, с которого бежала слюна; но теперь его внимание привлек боксер с гипсом на правой передней лапе. Хозяин – здоровяк в синем рабочем комбинезоне механика – обеими руками тянул к себе пса за поводок, дважды намотанный на кулак с пятнами от машинного масла, – и еле-еле справлялся с питомцем, которому ничего не стоило разделаться с Питером еще быстрее, чем тот разорвал бы шпица. Боксер неудержимо рвался вперед, позабыв о больной лапе. Уж лучше бы хозяин сам ухватил его за загривок. Потрепанный поводок совершенно не внушал доверия.