— Она и так под контролем. Теперь она не уйдет из замка, даже если сюда заявится герцог Фрейм вместе с королевской армией, — холодно ответил он. — И даже травить ее для этого не понадобилось. Достаточно, чтобы она думала, что отравлена.

— Она же дочь знахаря. Вряд ли полная дура.

— Она боится темноты, высоты, любит поесть и не умеет готовить. Зато кичится своим умением танцевать. Ты слишком много мнишь о девушке из высшего света. — Биен хотел произнести это с укором, но получилось слишком мягко.

И от призрака это не укрылось.

— Ты, кажется, забыл, зачем все это делаешь, — раздражался отец, бросая каждое слово как обвинение. — Сбежит, и ты упустишь единственный шанс вернуть величие Темным землям, отомстить за то, что эти напыщенные твари сделали с твоей сестрой. Но, похоже, случайная девка стала тебе дороже Алии…

— Не смей так говорить. — Тихим, но твердым голосом перебил Биент. Магия внутри моментально откликнулась на его раздражение, забурлила, требуя выхода.

— А то что? Правда глаза колет? Ветер выдул тебе мозги, пока ты обрезал цветочки в поместье Гудвил?! Думаешь, я не знаю, что ты только на нее там и смотрел?

— Я следил за ней, добывал информацию.

Еще немного, и Биен выпустит свое пламя. Когда он так делал прежде, призрак потом не мог собрать себя неделями, расщепленный магией. Сейчас это было бы некстати, но отец, похоже, специально нарывался.

— Ты слишком уж хорошо вжился в роль. Понравилось прислуживать взбалмошной девице? Так, может, и сейчас пойдешь к ней, поухаживаешь, цветов для нее нарвешь?

Внутри словно кто-то задул пламя, и гнев отступил. Потому что отец был прав. Биен и правда так делал, пока притворялся служащим поместья. Рвал для нее цветы, чтобы в ее комнате стояли свежие каждый день… Это не входило в его обязанности, но ему так нравилось смотреть через окно, когда она каждый раз радуется, обнаружив у кровати новый букет. Вдыхает аромат бутонов, а потом кружится по комнате, словно танцует…

Сегодня, когда он попросил ее станцевать для него, он хотел увидеть, как она снова кружится. И даже думал нарвать для нее цветов. Но в Темных землях не растут такие красивые и крупные бутоны, как в ее саду, и Биен не знал, понравится ли ей россыпь мелких невзрачных лепесточков.

— Ты сгущаешь краски, — уже не так уверенно произнес он. — То, что я решил не переводить на нее яд, еще не значит, что дам отравить им себя.

— Не забывай, чему я учил тебя, — не отступал отец. — Все женщины — продажные твари. Они способны любить только деньги, власть и себя. Забыл уже поступки своей матери? Если родная мать не способна была полюбить тебя и сестру, думаешь, избалованная девица полюбит? Хочешь ее — бери своё силой как истинный Ами. Но не надейся на взаимность. Не ставь ее чувства выше цели.

Сердце болезненно сжалось, как бывало всегда, когда Биен сам вспоминал или кто-то напоминал о матери. Внутри все напряглось, ощетинилось.

— Мне плевать на ее чувства.

Отец прав: нельзя поддаваться женским чарам. Нельзя забывать о деле.

— Надеюсь на это, сынок. Очень надеюсь, — сказав это, призрак прошел сквозь стену, скрываясь с глаз.

Биен перевел взгляд на флакончик с ядом на столе. Действовал тот иначе, чем Биен описал Мариэтте.

Этот план предложил отец. Яд должен был вызывать страшные боли во всем теле с периодичностью примерно раз в неделю, и заглушить эти боли можно только специальным противоядием. Выпей его Мариэтта — и оказалась бы его пленницей на всю оставшуюся жизнь. Ради очередной дозы противоядия должна была бы служить ему. Отправиться назад к Рональду и добыть для Биена артефакт.