Захотелось дотронуться, и желание это было таким настойчивым, что Арен, нахмурившись, мотнул головой, отгоняя его от себя. Чтобы отвлечься, взглянул на рисунок — и замер.

Маленькая аньян рисовала его жену. В рабочем костюме, среди пышущих яркими красками растений оранжереи. София рисовала какими-то мелками — кажется, это называется «пастель» — растирая их пальцами по бумаге, и под этими пальцами расцветало чудо.

Виктория была словно живая. И не просто живая — Арен знал это выражение ее лица очень хорошо. Именно так выглядела его жена, когда была чем-то увлечена. Когда рассказывала о работе или о выходках их детей. Безумно красивое одухотворенное лицо с блестящими от радости и энтузиазма глазами.

— У вас талант, Софи.

Негромкий вздох — и мелок выпал из рук девушки. Только в этот миг Арен понял, что еще зачаровало его, кроме рыжих волос и рисунка — эмоции. Это был чистейший восторг, абсолютное вдохновение — нечто подобное он ощущал у играющих музыкантов, которые наслаждались собственной игрой и звучанием творимой мелодии. София тоже наслаждалась. Своим рисунком.

Рисунком, на котором была изображена его жена.

— П-п-простите. — София вскочила из-за стола, пытаясь закрыть портрет. Это было так нелепо и по-детски, что Арен улыбнулся. — Я… п-п-просто…

— Вы просто рисовали. И, насколько я знаю, в этом нет ничего противозаконного.

Она смотрела на него, испуганно округлив глаза — темно-серые, с пушистыми ресницами. У рыжих людей ресницы часто тоже рыжие, но у Софии они были темными, густыми и очень красивыми.

— Я повторюсь — у вас талант, Софи. Вы разрешите мне посмотреть рисунок поближе?

Арен почувствовал, как испуг начал постепенно уходить. На щеках девушки, до этой секунды белых, появились два ярко-красных пятна, и его так же резко, как до этого испугом, окатило смущением.

— Да, конечно, — сказала София негромко, отходя от стола. — Только не трогайте, пожалуйста. Я еще не закончила. Чтобы пастель не растиралась дальше и не рассыпалась со временем, ее надо закрепить. Если вы разрешите.

Забавно. Кажется, она думала, что он рассердится. Но почему?

— Почему вы так смущаетесь? В конце концов, это всего лишь рисунок. Талантливый рисунок. И вам никто не запрещал рисовать ни меня, ни членов моей семьи. Кстати. — Арен развеселился. — А меня вы тоже рисовали?

Вновь смущение, да такой силы, что у него даже в голове зазвенело.

— Я…

— Покажи! — Император, улыбаясь, протянул руку Софии. — Покажи мне меня!

Она помотала головой и сделала шаг назад.

— Софи! — Арен шагнул следом, едва удерживаясь от смеха — не хотел, чтобы она обижалась. — Ну покажи! Я обещаю не сердиться и не лишать тебя зарплаты.

— Что вы! — пискнула девушка и сделала еще шаг назад. — Я не думала даже!..

— Тогда почему ты не хочешь показывать?

— Я…

Шаг — и София, наступив на собственное платье, начала падать. Арен придержал ее, положил руку на талию, прижав к себе.

Опять окатило чужими эмоциями, но на этот раз к смущению примешивалось кое-что еще. И это «еще» осталось жаром внизу живота, скручиваясь в тугой узел, и дыхание вдруг участилось, и руки непроизвольно сжались сильнее.

«Защитник! Мне кажется?..»

Причин не доверять собственной эмпатии не было, и Арен чуть прикрыл глаза, стараясь успокоиться. Раз, два, три, четыре, пять… отсечение.

Он открыл глаза, вновь чувствуя себя собой, а Софию — Софией.

— Я не знаю, почему, — сказала она тихо, не глядя на него. Тоже пыталась справиться с эмоциями. — Просто неловко. Отпустите, ваше величество, я больше не падаю.

Отпустить? После того, что он почувствовал, делать это не хотелось совершенно.