В пять часов я по просьбе Чёрного послала одному важному клиенту составленный самим Назаром Миролюбовичем договор, и через десять минут зазвонил стационарный телефон.

– Кристина, вы послали договор? – В голосе было вселенское раздражение.

– Да.

– Тогда почему там его не получили?

– Не знаю. Я послала.

– Проверьте. И перезвоните.

Бросил трубку. Я послушно открыла отправленные письма, проверила.

Поначалу мне показалось, что всё в порядке. Я должна была послать договор Анастасии Титовой, но вместо неё в адресатах значилась Александра Титова.

Переживать не было сил, я просто осознала – собственно, всё. Можно собирать вещи. Послать конфиденциальную информацию по почте другому человеку! Непростительно.

– Назар Миролюбович, я могу зайти?

Я решила, что говорить подобное надо в лицо. Чтобы не перестать уважать себя.

Хотя… глупо. Чёрный меня вообще презирает.

– Заходите.

И бац трубку.

Клянусь, я даже не волновалась. Только перед глазами темнело всё сильнее и сильнее… И я почти не видела ни своего начальника, ни его кабинет, лишь какие-то цветные мерцающие пятна. И тошнота подходила к горлу.

– Я ошиблась, Назар Миролюбович, – сказала я, не садясь. К чему садиться, если тебя сейчас прогонят? – Послала договор не Анастасии, а Александре Титовой.

Секундное молчание. А потом…

– Да вы!.. – взревел Чёрный, и я провалилась в темноту.

15. 15

Ох, как же тошнит. Кажется, сейчас вырвет.

Нет, не вырвет. Нечем.

Лица коснулось что-то прохладное, и стало легче.

– Кристина, вы слышите меня?

Я простонала нечто невнятное, и мне в губы ткнулся стакан, а в нос ударил резкий запах.

– Выпейте.

Я усилием воли открыла глаза. Лицо Чёрного было так близко, что я могла рассмотреть каждую его чёрточку, каждую морщинку.

Красивый… был бы. Если бы не был такой сволочью.

– Не… надо… – прошептала я, пытаясь отодвинуться от стакана, в котором явно плескалась водка. – Я… не ела… Хуже… будет…

Назар Миролюбович нахмурился, поставил стакан на столик. Только сейчас я осознала, что лежу на его диване, а он сидит рядом, практически обнимая меня одной рукой и склонившись над моим лицом.

– Почему вы не ели, Кристина?

Надо же, не орёт. И спросил спокойно, даже без раздражения.

Я пожала плечами. Разве объяснишь в двух словах? А на большее я не была способна.

– Понятно. Я вызвал скорую, сейчас приедут, посмотрят на вас, скажут, в чём дело.

– Не надо, – попросила я тихо. – Отмените. Я просто… переволновалась. И не ела… И простуда не до конца ушла… Сама виновата.

– Я всё же предпочту послушать, что скажут врачи, – ответил Чёрный спокойно и вновь провёл смоченным в воде платком мне по лицу, а затем дотронулся ладонью до щеки. – Температура у вас точно есть, и большая. Что же вы молчали? Надо было отпроситься.

Я посмотрела на него с удивлением.

– Понятно. Боитесь меня, да?

Я сглотнула, и он чуть заметно усмехнулся.

– Боитесь, вижу.

– А я вас бешу, – прошептала я, ощущая, как к щекам приливает жар. – Можно сказать, квиты.

– Бесите? – повторил Назар Миролюбович задумчиво, вглядываясь в моё лицо. – Да нет. Не больше, чем другие молодые глупые девушки.

– Спасибо. Я уже поняла, что вы обо мне думаете. Не обязательно повторять.

– Нет, вы не поняли. Вы не глупы, Кристина. Если бы вы были глупы, не выдержали бы здесь и месяца. Вам не хватает профессиональных знаний, уверенности в себе, стрессоустойчивости. Но это можно наработать.

Я сплю, наверное. Сейчас Чёрный был не слишком похож на себя – говорил со мной мягко, совсем не как обычно. А ещё одна из его рук – та, в которой был влажный платок, – лежала на моём плече, и Назар Миролюбович иногда задумчиво его поглаживал.