Теперь я чувствую себя практически в своей тарелке. Словно я снова очутилась дома на летних каникулах, и это мои друзья, знакомая музыка и пение под гитару у костра ночами напролёт.

Я усаживаюсь в свободное кресло, набрасывая на плечи плед, и Лютаев меняет позу, разворачиваясь вполоборота ко мне. Смотрит вопросительно, начиная наигрывать новую композицию, и я, пожевав губу, киваю, узнав её.

– Луч солнца золотого… – заводим мы вместе, и я улыбаюсь Илье Александровичу.

Ловлю его шикарную улыбку, бегло осматриваю пространство возле костра и чуть дальше, возле бассейна, и смущённо замолкаю.

Мы остались одни.

Совершенно неожиданнейшим образом вся честная компания друзей Милены и она сама просто оставили нас… петь под гитару одних.

Лютаев, верно считав мой настрой, бьёт по аккордам в последний раз, и звук повисает в напряжённой тишине.

Я поднимаюсь с кресла.

– Думаю, мне лучше пойти?..

– Торопишься присоединиться к тусовке у бассейна внутри? – скептически приподнимает бровь мужчина.

Сейчас, в свете угасающего пламени, в обнимку с гитарой, он меньше всего похож на родителя кого-то такого же взрослого, как я. Но я держу в уме это знание, чтобы… Чтобы не поддаться незнакомому искушению, думаю. Чтобы сдержать рвущееся жеманство, отбросить в сторону неуместный флирт.

– Нет, туда я не собираюсь. – отвечаю, между тем, честно. – Просто не думаю, что оставаться здесь – хорошая идея.

Он поигрывает желваками, отставляет гитару в сторону и тоже поднимается на ноги.

– Мне она не кажется плохой. Люблю сидеть у костра и петь под гитару. И мне показалось, что тебе тоже это нравится.

– Нравится, но… – я мнусь, подбирая слова. – Илья Александрович, нам лучше вернуться в дом. Воздух остывает, и…

Я осекаюсь. Мужчина смотрит на меня с усмешкой, будто точно знает, что я ищу причину, чтобы сбежать.

– Замёрзла, значит? – протягивает, словно спасательный круг, мужчина, и я цепляюсь за него.

– Да, я замёрзла. Ещё когда ходила гулять на смотровую площадку замёрзла, собиралась сразу пойти в дом, но отвлеклась на гитару и…

– Ты ходила гулять? Одна? – прищуривается Лютаев.

– Это запрещено? – я закатываю глаза, мгновенно ощетинившись. – Я же не заложница в вашем доме, Илья Александрович?

– Скажешь тоже, Аглая! – смеётся он. – Просто ты так не похожа на остальных друзей Милены… Никому из них и в голову бы не пришло пойти погулять по территории жилищного комплекса, подняться на смотровую площадку. Да и пение под гитару им кажется скучным занятием, они и песен то таких не знают.

– У них всегда были все возможности для других увлечений, – говорю ему. – Зачем им гулять по территории коттеджного посёлка, если они с рождения путешествуют по всему миру? Зачем им блуждать в ближайшем лесу и заглядываться на виды, если они в любой момент могут щёлкнуть пальцами и очутиться на Розе Хутор? Откуда им знать песни вашей молодости, если с рождения к ним на дни рождения приглашают популярных знаменитостей? Зачем им сидеть у костра под гитару, когда можно подрыгаться под ритмы клубной музыки прямо в доме?

Мне хочется для верности ударить себя ладонью по лицу. Неужели он действительно не понимает этой разницы?

– А ты, значит, не такая? – задумчиво протягивает Лютаев.

– Значит, не такая. – пожимаю плечами, теряя запал. – Я не из вашего круга, уж простите.

– Ну вот, – возмущённо всплёскивает руками мужчина. – Снова ты передёргиваешь, Аглая. Разве это плохо, что ты такая, какая есть? Это же прекрасно! Я, можно сказать, очень приятно удивлён, что у Миленки есть такие друзья. Не все эти пустышки с искусственными интересами, а такая простая и настоящая девушка, которая может пойти прогуляться за пределами частной собственности, полюбоваться видом на горы, насладиться звуком гитары тихим вечером.