– А он прилетел, – заключаю я, и она кивает.

– Да он реально классный у меня! – оправдывается Миленка. – Всегда меня поддерживает. Вот даже взять эту ситуацию с алкоголем: другой бы вразнос пошёл, а мой папочка только посмеивается. Нет, он, конечно, переживает, но не ведёт себя как старпёр, не будет стоять в сторонке и поглядывать на нас как на несмышлёнышей. Максимум, может присмотреть, чтобы никто не помер, не убился, но он позволяет набивать собственные шишки и проживать жизнь со своими ошибками. Я ему очень благодарна за этот легкий характер. Но иногда, даже когда я точно знаю, что он не станет меня осуждать, мне его… как бы тебе сказать… чересчур, что ли… Вот как сейчас. Так хотелось побыть без него, но он примчался… И пусть я знаю, что он не станет препятствовать вообще ничему, но всё равно чувствую, что само его присутствие уже играет роль стоп-фактора. Поэтому я и рада, и нет, что папа прилетел.

– Милка, это потрясно, когда родители с тобой на одной волне, – не соглашаюсь я. – Пусть тебя не смущает его присутствие, тем более, что ты говоришь, что он не станет тебя воспитывать. Уверена, он тоже скучает, учитывая географию и то, как редко вы видитесь. Может, он специально избрал такой способ быть родителем? Ну, быть больше другом, не терять с тобой эту тесную доверительную связь? А возможно, дело в том, что он и сам ещё довольно-таки молодой, вот и помнит, как важна в юности эта свобода? В любом случае, классно, что ты можешь при нём оставаться собой, да и друзьям твоим он мешать не собирается. Если бы он был чопорным и сухим бизнесменом… Блин, да так и сидел бы, поглядывая на нас как на малышей!

Мы смеёмся, и Милена снова кивает:

– Чёрт! Да, ты права, Глаш! Всё могло бы быть в разы хуже!

Когда мы выходим во двор, там уже собрались почти все. Не хватает только одной из московских подруг Миленки и… её отца. Ребята разводят в специально оборудованном месте для костра огонь, и мы садимся в круг. А там уже и Илья Александрович появляется в сопровождении Нины.

Миленка бросает на них равнодушный взгляд, а вот мне неожиданно становится интересно: чем они занимались наедине? Но подруга виснет на Петруше, оставляя меня задаваться этим вопросом в одиночестве.

Нина так и увивается рядом с Лютаевым. Пока он разжигает огонь в мангале, она что-то делает на столе рядом. А когда он загружает первую партию овощей на решётку, спрашивает:

– Дядя Илья, всё?

– Да, спасибо, что помогла, Ниночка, отдыхай с друзьями.

Он резко поднимает взгляд, застигая меня врасплох. Прекрасно! Опять он поймал меня за разглядыванием!

– Аглая, проголодалась? – спрашивает он, даже не глядя в спину удаляющейся Нине.

– Не знаю, – мямлю я.

Ровно три секунды назад казалось, что умираю с голоду, а теперь, уверена, кусок в горло не полезет. А виной тому внимание этого мужчины.

И как так получилось, что мы сели так близко к площадке для гриля? Миленке то хорошо, она вон с Петрушей, а я… Сижу, вроде бы, в толпе, но словно одна. Чужая.

И после вчерашнего представления в бассейне, подозреваю, что многие сознательно избегают меня.

А вот такой же чужой для этой компании человек, отец Миленки, напротив, обращает на меня гораздо больше внимания, чем на толпу гостей собственной дочери с ней же во главе.

Нет-нет, да бросит взгляд в мою сторону. А я изо всех сил стараюсь игнорировать его присутствие.

Хуже становится, когда еда готова. Лютаев просит меня помочь, и я держу тарелки, пока он выкладывает с решётки овощи и креветки. Мужчина смотрит на меня с лёгкой улыбкой, от которой внезапно перехватывает дыхание. Пару раз наши руки случайно сталкиваются, и в этих местах кожа пылает.