Маруся оставила за собой право мило взбрыкнуть, когда вдруг возникнет такое желание. Желание, подтвержденное правом, способностью и возможностью, имеет шанс проявиться в реальности.

Сам Бог не имел возможности перечить Марусе, когда оная помышляла флиртануть с дядей. Во-первых, это был флирт, непременно разбавленный присутствием еще нескольких человек, так что в любом случае рисовалась бы пошлая групповуха. Во-вторых, дальше вербального издевательства над именем «Архип» флирт старался не заплывать, до буйков было дальше, чем до горизонта.

Дядя Архип, конечно же, не улавливал ни духа, ни буквы флирта, выразив однажды свое недовольство:

– Это она неправильно надо мною смеется, не по-товарищески, – и обиженно умолк.

Вышло как-то мелкобуржуазно, что-ли… Мелко вышло.

– Это она еще не смеется, – задумчиво уточнил Тихон, знавший подругу получше.

Ничего не поняв, дядя Архип рекогносцировал на подоконнике муху и, в отместку за непонимание, решил прибить несчастное животное. Пару раз не попав свернутой в убийственную трубочку рекламкой из ящика, дядя подровнял орудие, крякнул, прицелился, и попал таки в третий раз. Тут же внутренний голос подсказал дяде, что когда убиваешь муху, важно не просто шлёпнуть сверху рекламкой, но ещё покатать взад-вперёд, чтобы наверняка, чтобы у неё там всё смялось внутри, сломались чтоб крылья, чтобы сердце залезло в таз, и чтоб коленки оторвались, и еще чтоб…

Тихон посмотрел, как злобно дядя Архип раскатывает муху, ему стало жалко. Товарища, не муху. Он бы даже шепнул сейчас Марусе, чтобы та отстала от дяди – но не шепнул. Взрослые люди, сами разберутся… или не разберутся. Ежели не разберутся, так мух в помещении станет меньше, что тоже есть плюс.

Среди ночи спальня вдруг озарилась ярким и голубым. Тихон, пока еще не полностью впавший в сон, уплывающим взглядом попробовал заценить отблески на потолке, потом все-таки догадался: телефон, оставленный на столе, ожил и мигает.

«Два у нас варианта», лениво подумал Тихон, вовсе не желая вставать и тащиться к столу, «Он или погаснет, или сядет». Оба варианта Тихона устраивали. Он притворил глазки, ожидая наступления приятной тьмы. Но тьмы не случилось, наоборот – к отблескам вдруг добавили рваный немелодичный звук, банальный до ломоты в слуховых зонах мозга.

– А, будильник, – шепнул в одеялко Тихон, – Решил, что уже шесть.

Сразу все стало ясно. Пока будильник не разбудил Марусю, Тихон осторожно встал и пошел к столу, ощущая теплыми пяточками шершавую ласку деревянного пола. Следовало ускориться, потому что Маруся спала чутко. Тихон достиг стола, и еще малость проснулся: это звучал не телефон, это звучал будильник, зачем-то встроенный в дигитальный термометр. Хороший был термометр, полезный, он показывал температуру не только в комнате, но и за бортом, связываясь по радио с датчиком, пристроенным лично Тихоном за окно на маленький аккуратный шуруп. Вчера в термометре накрылась батарейка, и Тихон ее заменил, да еще сунул опосля иголочку в крохотное отверстие с надписью reset. Похоже, от этой процедуры замечательный аппарат скинулся в нуль, и в этом нуле был по умолчанию будильник на шесть. Тихон вздохнул, поднял аппарат и посмотрел на дисплей.

Таки да, внизу справа светилось «6:00», время будильника, и маленький колокольчик. А еще на дисплее было восемьдесят девять градусов внутри комнаты и сорок два за бортом. Пару секунд жизни Тихона клинило, но он был умен, очень умен, даже в состоянии полусна. Он заметил, что возле градусов стояло «F», то есть, прибор скинуло еще и в градусы по Фаренгейту. В этот момент будильник вновь зазвонил.