Да это так и было. Так и было.

Потому что она никак не могла вписаться в историю жизни Богдана.

Алина убеждалась в этом все сильнее, несясь коридором студии, спускаясь в лифте, выбираясь по какому-то замысловатому предбаннику, пока не добежала до просторного холла внизу. Вынула из сумки ключи, накинула на плечи пальто. И выскочила в разъезжающиеся двери, оказавшись на улице. Ее крошка стояла неподалеку от здания телецентра. Алина запахнула пальто, сжав воротник у горла и двинулась к ней. И только оказавшись внутри, выдохнула. Потом потянулась к телефону и набрала Богдана, до конца не отдавая себе отчета в том, ради чего она звонит.

- Освободилась? – резко отозвалась трубка голосом Моджеевского.

- Я была в вечернем эфире. У меня уважительная причина, - проговорила она с улыбкой, моментально меняя интонацию с планируемой на необходимую в ответ на его резкость.

- Карьерный рост, - подытожил Богдан. – Понравилось?

- Нет. Куда больше мне бы понравилось, если бы получилось спасти то, что осталось от сегодняшнего вечера. Ты приедешь?

- Только не говори, что ты мечтаешь стать домохозяйкой.

- Боже упаси, Моджеевский! Но поныть – святое. Так как? Приедешь? На мне, между прочим, чулки с подвязками. А дома есть твое любимое вино.

Почему ж не приехать?

Их ужин был спланирован заранее, да и Алинка старается. Угадывать его настроение, подстраиваться под желания. Удивлять, соблазнять, покорять. Поди ж ты! Чулки с подвязками, вино. И ведать не ведает, что любит он бурбон. Может, и догадалась бы, если бы он хоть раз привел ее домой, где у него имелась неплохая коллекция элитного напитка, стаканов от топовых производителей и камней. Вот только встречались они всегда у нее и пару уик-эндов провели загородом. А дача Моджеевских, на которой снова поселился Богдан после возвращения, была слишком личным миром, чтобы впускать туда посторонних.

Единственное место, где он, оставаясь наедине с собой, выдыхал все: груз ответственности, ожидания окружающих, бесконечные документы-совещания-стратегии-аналитику. Выдыхал самого себя, от которого уставал. И здесь же мог мирно сосуществовать с собой – которым был в действительности.

Мирно. Мирно, но не сегодня.

Сегодня мира ему было и в своем логове не найти.

Дернул же черт!

Собственно, этот же самый черт дергал его с того дня, как Димон устроил ему «сюрприз». Тянул, волок почти против воли – обратно в лабиринт, из которого выхода не было. И Богдан не знал, как снова умудрился в него угодить. Следствие незакрытых гештальтов? Не долюбил когда-то, не прожил, вот и зудит без конца – в голове, под ребрами. Сначала не болезненно, но тревожно, а теперь вот… после той случайной встречи, когда он купил Алине брошь – с удвоенной силой. Не долюбил? Не прожил? Чем еще объяснишь?

Сегодня лабиринт забрезжил светом там же. На пороге Юлиного магазина. Неожиданно?

Наверное, нет. Если по лабиринту тянут черти – то куда им его еще притянуть?

А ведь знал, избегал как мог. Максимально загружал свои дни работой, свободные часы проводил с Алинкой, чтобы бормотала ему что-то рядом, как радио. Чтобы было с кем.

Но что-то пошло не так. Сначала сообщение от Акаевой, что придется отменить ужин, потому что ее впихнули в вечернюю программу новостей, и значит, закончит она поздно, скорее всего. Потом раннее окончание его собственного рабочего дня. И абсолютно свободный вечер, в который он и вписывал Алину лишь ради того, чтобы было чем заняться.

И еще тот факт, что ему в память врезалась вывеска на двери магазина винтажных украшений. Часы работы. 10:00-20:00.