Глаза Бышкова сверкнули.

– Решать не тебе, Беата. Этот вопрос вне компетенции коменданта женского общежития, – сдержанно заметил он и повернулся ко мне: – Алевтина, пойдемте. Поговорим в моем кабинете.

Коротко кивнул кикиморе и быстро пошел прочь.

«Хорошо, что я живу не в общаге! – подумала я, зябко передернув плечами от ненавидящего взгляда в спину. – Кажется, теперь у меня есть враг…»

***

– Садись, – предложил Бышков, заперев дверь кабинета, и уселся на подоконник. Вынул трубку (его привычки за два года ничуть не изменились) и поинтересовался: – Ты уверена, что твой… Нюр, так? Что он возьмется за это дело?

– Не уверена, – честно ответила я, осторожно опускаясь в чересчур мягкое кресло. – Ну, в крайнем случае я сама… поспрашиваю. Неофициально.

– Понимаю, – он кивнул и, улыбнувшись, сунул трубку в рот. Хорошая штука – магия! Гуляй хоть целый час, табак не прогорит. – Наслышан о твоих талантах.

Я почувствовала, как к щекам прилила кровь.

– Так что случилось? – спросила я, разглаживая юбку на коленях.

На декана я старательно не смотрела.

– Кратко? – он вздохнул. – Одна из студенток, дриада Дика, сегодня утром впала в кому. Состояние крайне тяжелое, вряд ли она выживет. Беата считает, что уборщица Мора перешла от угроз к делу.

– А она ей угрожала? – забыв о смущении, я вскинула на него взгляд. – Они ссорились? Мора с этой дриадой… Дикой, так?

– Так, – согласился Бышков, покачивая ногой. Он посматривал на меня с нескрываемым интересом.

А ведь он очень красив (сколько девиц за ним бегает!), но эта красота… не трогает? Как в музее – из-за стекла полюбоваться можно, а прикасаться нельзя.

Вот у Поля, например, черты лица не такие правильные. И нос не идеален, и губы тонкие, и шрам над бровью. А еще родинка в углу губ. Зато он – индивидуальность, а не броская картинка.

Я спохватилась, что слишком долго молчу.

– А из-за чего? – я сдвинула брови. – Не могла же уборщица просто так ругаться со студенткой.

– Разумеется, – подтвердил Бышков задумчиво. – Видишь ли, Дика совсем недавно к нам перевелась из своего мира. И ей очень, скажем так, действовало на нервы, что в общежитии так мало растений.

– Мало? – усомнилась я. – Рядом же парк.

– Ей этого было недостаточно, – развел руками он.

– А… Простите, вы об этом откуда знаете? – выпалила я и смутилась.

Думать же надо, кому и что говорю! Бышков – декан, и он тут не на допросе.

Скользнувшая по губам Бышкова улыбка показалась мне… одобрительной?

– Ты внимательна, – похвалил он. – Она жаловалась. Поначалу Беате, а затем и мне.

– На недостаток зелени? – не поверила я.

– Именно. Полагаю, дриадам это действительно причиняет дискомфорт. Однако институт не может подстраиваться под каждого студента.

– Кому не нравится – может найти себе жилье, так?

– Да, – согласился он спокойно.

Мне почему-то стало неприятно. Под меня тоже никто не подстраивался. Поэтому приходилось целых два года снимать комнату… Не самые лучшие воспоминания.

Зато теперь, благодаря госпоже Громовой, я сама себе хозяйка!

Эта мысль меня приободрила.

– А дриада уходить не хотела… – я задумалась. – Стойте, она что, сама занялась озеленением?

– Боюсь, что да, – вздохнул Бышков и выбил трубку прямо в цветочный горшок.

Я только раскрыла рот… Ой! Цветок вдруг растопырил листья. Наверное, он бы заурчал от удовольствия, будь у него, чем урчать.

– Что? – декан проследил за моим взглядом и пояснил нетерпеливо: – Это освежитель воздуха. Я много курю, поэтому… Неужели никогда не видела?

– Нет, – я помотала головой. Потом заставила себя отвести глаза. О чем мы говорили? А, вспомнила! – Так из-за чего уборщица на эту дриаду взъелась? Она что, рассыпала землю по коридору?