Катя снова хихикнула в рукав. Маша тоже.

– Отличный из меня режиссер! Я ставил… неважно. Я поставлю этот ваш мюзикл.

– Роза, есть я получить свой доллар?

– Нет, вы не получить свой доллар, – обернулся к итальянцу дядь Лева. – Мы поставим «Трех мушкетеров». А ваше дурацкое пари можете… забыть.

Катя не вынесла, все же прыснула. О, какой дядь Лева аристократ! Даже в задницу не послал!

– Серьезно? – итальянец поднял бровь, потом хмыкнул и сел обратно. – Ва бене. Начинать.

Дядь Лева, до которого стало доходить, что три его приятеля, Олеся, Ира и английская леди Роза радостно ухмыляются не тому, что он поставил на место нахального итальяшку. Совсем-совсем не тому.

– Так… Олеся. А теперь еще раз. Где мы возьмем сценарий? Ты же не предлагаешь перепеть Дунаевского.

– Почему бы и нет? – спросила из зала Роза. – Насчет авторских прав не парьтесь, все будет. Сценарий тоже будет, мы с Ирой напишем. Кстати, вы уже решили, кто поет гасконца?

– Арчи, – спокойно заявил итальянец. – Лев – Атос, Сергей – Портос, Иван – Арамис. Я хотеть видеть движение. Люси… Роза, любовь моя, мне нужна Люси. Ты сыграть сейчас? Я хотеть видеть Атос в пластика.

Дядь Леву надо было видеть. Он походил на акулу, укусившую подлодку. Правда, одарив итальянца бешенным взглядом, он что-то тихо-тихо спросил у Олеси. По логике – что это за хрен тут раскомандовался.

А когда услышал ответ… О, вот тут-то папа и сыграл свою звездную роль умирающего лебедя. Он побледнел, закашлялся, артистично покачнулся – и оперся на лучшего друга. То есть дядь Леву. Которому пришлось проглотить все, что он собирался сказать, и подхватить папу. Усадить папу в кресло первого ряда. Пощупать ему лоб. Усадить обратно, когда папа «героически» попытался встать, чтобы поддержать лучшего друга.

– Артур, какого ты вообще приехал? Тебе надо лежать! Мы и так работаем сегодняшний концерт без тебя. Немедленно домой!

– Я с вами, – хриплым драматическим шепотом сказал папа. – Один за всех, и все за одного!

На мгновение в зале повисло мертвое молчание. А потом…

Первым засмеялся дядь Лева, за ним – Сергей и Иван, и Олеся, и Роза с Ирой. А итальянец зааплодировал и крикнул:

– Браво! ДАртаньян! Браво, Арчи!

И пошел со своего предпоследнего ряда вперед с таким видом, словно ему сейчас Оскара вручат.

– Маш кто это вообще? Я ничего не понимаю, – едва отсмеявшись, спросила Катя.

– Бонни Джеральд, знаешь такого?

– А, слышала. По радио гоняют, ма слушает. Старье. И вообще, зачем этот мюзикл? У них же концерты!..

На этом месте Катя запнулась, вспомнив, что именно прогуливает сегодня. Но велела себе не дрейфить. Раз решила бросить ЦМШ, то бросила. И все. Ни шагу назад.

– Деревня, – тихо-тихо фыркнула Маша. – Это ж самый крутой режиссер и хореограф мюзикла! Круче всех!

– Да ну? – усомнилась Катя, скептически разглядывая итальянца в полный рост. – Какой-то он… не крутой.

По крайней мере, на маминого Владлена он не походил от слова совсем. Ни тебе стильной прически, ни брендовых пиджаков. Джинсы самые обыкновенные, футболка с Василием Блаженным, кеды. Единственно, куча цацек и фенечек на шее и на руках, и татушки. Все руки в татушках. А в ухе – шестеренка на английской булавке.

Ну… ничего так. Только старый.

– А ты погугли, погугли, – с чувством превосходства предложила Маша. – У него сто премий. Ты на «Дракулу» ходила?

– Ну ходила. Ничего так.

– Он и ставил. А Роза, ну леди эта, писала сценарий. Мама сказала, нормальная тетка. Не то что эти все гламурные швабры.

– Ой не надо про швабр… Слушай. Если они будут мушкетеров, то кто – миледи, и эту, булочницу?