Старая дорога вела прямо на юг к Поганому болоту, новая резко сворачивала к востоку, обещая порядочный крюк.

Леса в этом дивном уголке действительно были прекрасные. Я окинул взглядом окрестности, напрасно задаваясь вопросом, как такое страшное зло смогло зародиться в этом живописном месте. Казалось бы, пора уже поумнеть, но, видимо, мой разум не утратил детской наивности, он никак не мог понять, почему такая природная прелесть не смогла остановить страшные злодеяния.

Сложилось впечатление, что я оказался на границе двух миров. Днем я наслаждался умиротворяющей красотой, а ночью, когда тьма опускалась на землю, темные силы проникали в самые глубины человеческой души, заставляя убивать, грабить и поджигать.

20. Глава 19.

Дорога свернула к болоту, когда сумерки накрыли лес, а луна еще не взошла. Подводы мы оставили в глубокой ложбине, где пряталась небольшая рощица.

Капли дождя чуть слышно падали на листья, поднимая туман. С востока проглядывала непролазная топь.

Запахло сыростью и гнилью. Темнота поглощала все вокруг, делая контуры деревьев и зарослей едва различимыми.

– Кажись, дымом тянет, – пробормотал крепкий широкоплечий мужик со светлой бородой, шагающий справа от меня.

– Да, нет. Это тиной пахнет и перегаром от тебя, – протянул другой.

Мужики дружно хмыкнули.

– А ну, тихо! – шикнул на них Тимофей Ильич. – Нам нужно так подойти, чтобы ни одна собака не учуяла, а то перережут нас тут, как кур.

Разом все смолкли, было слышно только тихое потрескивание веток под ногами, да жадное чавканье болотной жижи.

Наш проводник вел нас по узким тропинкам, по которым два человека не могли идти рядом.

– И куда теперь? – шепотом спросил Пахом, когда вышли на незнакомую дорогу.

– За мной ступайте, краем пойдем! – ответил Тимофей Ильич.

Наш путь проходил через те места, куда десять лет уже никто не осмеливался ступать.

–Искать в этом лесу душегубцев, все равно что иголку в стоге сена, – проворчал один из наших спутников.

– Ежели надо, Федор, я этих татей из-под земли достану, – сплюнул мужик с белой бородой. – Никогда им Игната, брата моего, не прощу.

Впереди уже вырисовывалось открытое место, когда странное чувство остановило меня: то ли нервы мои, взвинченные опасностью, то ли внутреннее чутье подсказали мне, что мы здесь не одни.

Я тихо окликнул Тимофея Ильича, и все остановились, вглядываясь в темноту.

Луна поднялась высоко над деревьями, засеребрила темную воду в центре болота. Послышался треск веток, который доносился откуда-то слева.

Что это было, я не знал, но был уверен – мы идем в нужном направлении.

Вдали среди деревьев мелькнул отблеск костра. Недалеко от него возвышался высокий бревенчатый дом, построенный из необтесанных сосновых стволов. Подошли ближе, и до нас стали долетать мужские голоса.

– Вот и тати лесные! Теперь мы знаем, где они укрылись. Нужно в город исправнику весточку послать, и дело с концом! – прошептал Пахом.

Тимофей Ильич в задумчивости погладил бороду, явно не разделяя уверенности сына.

– Тут торопиться нельзя, – сказал он, – поразмыслить бы надо.

– Да чего думать-то?! – возмущенно махнул Пахом рукой.

– Ты погоди, не перебивай старших, – цыкнул на него Федор.

– Вот приедет исправник из города со своим помощником, и что мы им скажем? Получается, нечего нам предъявить, кроме сгоревшей избы Мишки Большака, да и ту скажут, что сам по пьяному делу спалил. В болото они не полезут. Не зная троп – тут верная погибель, – рассуждал Тимофей Ильич.

– Пока мы им сообщим, да пока они приедут – зима настанет. А в лютый мороз никто из них в глушь лесную не пойдет, – подтвердил Федор.