– Как через неделю? Мы не можем столько ждать, – растерянно захлопала глазами Александра.

– Нельзя, княгинюшка, – ласково сказала Мокша, положив сухую старческую ладонь на руку девушки. – Если раньше поедете, не выдержит братец твой, помрет в дороге.

Александра беззвучно всхлипнула и поспешно отвернулась, пытаясь скрыть слезы, а знахарка схватила корзину, быстро вышла из дома.

Вслед за ней выскользнули и две соседки.

«Вот это угораздило меня в историю влипнуть, – размышлял я. – Одна только радость осталась – Александра».

– Успокойтесь, все будет хорошо. Он поправится, вот увидите, — слегка изменившимся голосом произнес я. – И вообще, если честно, я не верю этой старухе.

– Не знаю. Здесь больше нет никого, кто мог бы Ивану помочь, – тяжело вздохнула она. – Не ждите нас, если вода спадет раньше, поезжайте. Вы и так сделали для нас с Иваном слишком много.

– Странная все-таки эта знахарка. Не находите? – нахмурился я, проигнорировав слова Александры. – И почему она вас называет княгинюшкой?

Девушка едва заметно вздрогнула и отвернулась.

– Откуда мне знать, что в голове у этой женщины, – быстро ответила она.

– И то верно, – нахмурился я.

Тут дверь избы резко распахнулась.

– Корова наша помирает! – выдохнул запыхавшийся Пахом.

– Как помирает? – оторопело пробормотал Тимофей Ильич, вскочив из-за стола. – Утром же все нормально было.

– Зоренька моя! – громко вскрикнула Маланья, глиняный горшок выпал у нее из рук, разлетевшись на множество мелких черепков.

Спохватившись, она бросилась к двери и вскоре скрылась за ней.

Тимофей Ильич оглянулся на нас и вышел за женой, за ним последовал и Пахом.

– Этого еще нам не хватало, – я подошел к окну, выглянул во двор и увидел рыжую шевелюру хозяйского сына.

Дождь не прекращался, а наоборот усилился. Тучи плыли так низко, что казалось, что они зацепились за верхушки деревьев, и будут поливать округу до тех пор, пока не иссякнут, превратившись в бурые лужи на земле.

– Что случилось, капитан? – спросила Александра с тревогой глядя то на меня, то на окно.

– Пока не знаю, – буркнул я. – Но мне это очень не нравится. Пойду, разузнаю.

Накинув плащ, я вышел на улицу. Подойдя к сараю, услышал женские причитания – Зоренька, кормилица наша, издохла…

Тимофей Ильич и Пахом сидели на корточках возле павшей коровы, ощупывали ее со всех сторон.

– Все, – сказал хрипло хозяин, поднялся и обвел тяжелым взглядом присутствующих.

10. Глава 9.

Из сарая выскочил взъерошенный паренек. На меня уставилось его широкое лицо с крупным носом. В углу за Маланьей стояли старуха и баба лет сорока, обе с такими же широкими лицами и крупными носами. За бабой жалась курносая девочка лет семи, на ее плече лежала тонкая косица.

– Во всем чужаки виноваты! Они принесли смерть в деревню! – крик старухи заставил меня вздрогнуть.

Длинный темный платок почти полностью обволакивал ее сутулую фигуру, оставляя только иссушенную крючковатую руку, которую она протягивала ко мне, да морщинистое, пожелтевшее лицо с выцветшими, слезящимися глазами и щелью беззубого рта.

– Ты, Ненила, не шуми, – сказал Тимофей Ильич спокойным тоном. – Иди домой. Здесь некого винить. Хворая Зорька была, вот и померла.

– Да что ты такое говоришь? – возмущенно заорала Маланья. – Еще вчера здоровая она была.

– А ну, цыц! – Тимофей Ильич глянул на жену так, что та попятилась.

Тут его взгляд остановился на мне.

– Шли бы вы в дом, барин. Негоже вам по навозу ходить.

Он указал на мои сапоги, густо заляпанные грязью.

«Какое ему дело до моей обувки?» – подумал я, но все-таки развернулся и пошел через двор к крыльцу.