Эйс был крупным змеем удивительной красоты. Повторяющийся красно-сине-изумрудно-золотой узор мелькал перед глазами, вводя в транс.

— Отвлеклась? — Эйс вновь обернулся и присел, наклонившись к самому моему лицу (у змеиных рас глаза остаются прежними в обеих ипостасях). — Успокоилась?

— Да. Нет! Бездна с ней, со смертной казнью! — я вскочила и принялась метаться по комнате. — Захотят — я и до суда не доживу, но возмещение ущерба... Это же такая статья, которую не только на меня, её на род повесят! И если что со мной — это, получается, младшая отдуваться будет? У Венди трое пацанов, и она беременна!

— Судя по сумме, и детям достанется, — подтвердил мои предположения змей. — В этом случае хорошо, что их много.

— Эйс, слушай. Пусть они что хотят со мной делают! Но на род долги не вешают, пожалуйста! Что можно сделать, а?

— Изумрудные ещё за особняк счёт не выставили, но они непременно это сделают, не сомневайся.

Я совсем повесила голову. Ладно самой отвечать, но...

— Не о том думаешь, Элис.

— Мы должны добиться отсрочки приговора до закрытия дела о похищенных детях! Обратись к пострадавшим родителям. Тем, в ком ещё не угасла надежда. Пойми, я занимаюсь этим делом уже... Если его отдадут другому — кому угодно — это потерянное время! Это... конец.

— Я сделаю всё возможное, но я тебя не понимаю... Тебя волнуют долги, которые могут перейти к родственникам, и дело, которое ты ведёшь. А перспектива рудников? Она тебя не пугает?

— Эйс, если я найду тех, кто похищает детей — мне будет всё равно, куда идти. Я живу на инстинкте ищейки, но как только азарт погони закончится... Мне страшно даже представить, что будет тогда, но уверена — это страшнее рудников. Куда как страшнее.

— Да... Не зря про ведьм из рода Крейдер говорят, что они — сумасшедшие.

5. Глава четвертая

— Как это понимать, сын мой?

Матушка императора ворвалась в его кабинет, разгневанно шурша шлейфом чёрного платья и размахивая газетой. С тех пор как погиб отец, она носила траур. Теряя истинную пару, драконы падают со скалы, сложив крылья. С радостью, ибо жизнь становится мукой. И лишь долг может заставить дракона сделать по-другому. У императрицы был сын, и она была императрицей.

Так что злые языки гоблинов и гномов, ничего не смыслящих в чувствах драконов, могут сколько угодно шептаться по углам! О том, что императрица не меняет чёрный цвет исключительно потому, что он ей удивительно идёт и подходит к фамильным чёрным бриллиантам. Разве они что-то смыслят в истинной любви? Гоблины и гномы женятся исключительно по расчёту.

— Эдвард! Я с тобой разговариваю!

Он что, задремал? Стоя?

— Матушка, — дракон потёр не желающие открываться глаза.

Последние дни перед Полнолунием... удались на славу. Пожалуй, самое приятное воспоминание — разговор с тёмной ведьмой на башне старого замка.

Дракон. Ведьма. И полная Чёрная Луна над империей.

— Прекрати улыбаться, когда я с тобой разговариваю!

Он очнулся. Чёрная драконица чувствовала своего сына — осознав, что его настроение изменилось, она мгновенно из мегеры превратилась в слабую женщину.

Драконы невероятно гибки в общении!

— Прошу, — он обошёл стол, протянул руку и провёл мать в кабинет, к ярко горевшему огромному камину, попутно отправив зов — кофе и еды!

За окном — темень непроглядная. Сейчас утро или вечер?

— Кузина вне себя, — сообщила мать.

Император поморщился. На Изумрудных он был не просто зол. Он вообще давно не был настолько разгневан. Родственники, пусть и дальние, никогда не позволяли себе подобного. Так подставить власть! Подумать только — похищенные дети в особняке родственника императора! Ещё немного — и его обвинят в том, что это он по ночам пьёт кровь несчастных похищенных детей. А там и до бунтов недалеко — известное дело.