«Дверь захлопни. Деньги на такси на столе»

Даже если не закроет, брать здесь у меня всё равно нечего. Только пыль да старые цветочные горшки.

Прокатившись на байке по спящему городу, у ворот Шалиева слезаю и во двор технику закатываю уже пешком. Парни удивляются, чего меня принесло в такое время.

— Да хрен знает, — жму плечами. — Не спится. Дайте кофе.

Курю на улице, потягивая из чашки чёрный крепкий. Хорошо. Небо усыпано звёздами. Даже подсветка города не может их все заглушить.

Возвращаю чашку парням. Решаю пройтись по периметру. Ночью я тут ещё обследование не проводил.

На подходе к беседке останавливаюсь. Прислушиваюсь. Всхлипы или меня глючит?

Перестаю дышать, чтобы не сбивало.

Правда, кто-то плачет.

Прохожу дальше. Катерина. Лицо руками закрыла. Халат распахнут до самого бедра. На нём две алые, набухшие полоски.

У неё руки дрожат. И голос уже охрип. Давно плачет. Здесь слепая зона. Беседка камерами не просматривается.

Вхожу внутрь и осторожно касаюсь ладонью узкого плеча. Катерину подбрасывает на месте. Дыхание совсем сбивается. Старается глубоко дышать, глядя на меня совершенно перепуганными глазами. Слёзы проложили несколько неровных дорожек по её щекам. Крупные капли катятся по подбородку на шею.

Протягиваю ей ладонь.

Нервно крутит головой и дышит чаще.

— Да иди ты сюда, — вздыхаю, взяв её за запястье и потянув к себе.

Обнимаю тонкое, трясущееся тельце. Она вся в пружину превратилась.

— Это он сделал? — дышу ей в ухо.

— Нет, — неубедительно лжёт. — Отпусти. Меня нельзя трогать.

— Здесь никто не увидит. Я контролирую, — стараюсь говорить спокойно, гася внутренние вибрации ярости.

Чем он её так? Шнуром, что ли? Это же пиздец! Я думал, всё ограничится наручниками или где-то рядом. А всё настолько хреново.

— За что он так с тобой? — пытаюсь переварить и уложить это в своей голове.

Не укладывается! Как можно такое сделать с любимой женщиной? Он же, сука, трясётся над ней, чтобы ни одна пылинка, ни один взгляд не коснулся. Это для других. А в спальне слёзы, поэтому утром у неё глаза красные и бледная как полотно.

— Катя, — медленно провожу ладонью по её спине. Без пошлости. Хочется как-то поддержать.

— Пьяный. Забудь. Ты не видел ничего. Рома, ты понял меня?! — шёпотом кричит на меня.

Закрываю ей рот ладонью.

— Понял я, понял. Не кричи.