Секретарша — целка. Он проверял? И на хрена она мне? Что с ней делать? Пусть их мальчики-ровесники распечатывают. Я предпочитаю опытных. Чтобы понимала, с какой стороны за член хвататься и от слова «минет» в обморок не падала.

Конченых мудаков на моём пути было много, и каждый раз думаешь, что тебя уже ничем не удивить. Человеческая жестокость часто не знает границ. А если всё усугубляется большими деньгами, серьёзным прикрытием сверху или, например, креслом в мэрии среднего города, то дно пробивается по щелчку.

Не думал, что моя жизнь так поставит меня раком, что я буду подчиняться одному из таких мудаков.

Зато Мага доволен.

Катерина рядом с ним превратилась в тень.

Она приветливо улыбается сотрудникам. Здоровается, кивает. То, что я вижу немного больше, сугубо моя проблема.

А я вижу потускневший взгляд, который ещё недавно в машине блестел от любопытства, едва заметно подрагивающие уголки губ, тонкие пальцы, цепляющиеся друг за друга или за ткань брюк. И показательно-идеальная картинка семьи перестаёт быть таковой.

Выходим на улицу. Шалиев решает ехать на своей тачке.

Распределяемся. Фин за рулём. Магомед с ним впереди. Я, как личный телохранитель Катерины, с ней на заднем. Между нами достаточно расстояния, но она всё равно ещё немного отодвигается.

У меня телефон в кармане вибрирует. Достаю, открываю сообщение. Свежие фотографии моего Никиты. Всё переворачивается внутри. Я уже соскучился. И в эти выходные мы с ним не увидимся. Когда теперь вырвусь, неизвестно. Он знает, что я уехал для того, чтобы потом мы могли быть вместе, а глаза всё равно грустные, воспалённые. Плакал.

«Позвоню вечером» — пишу в ответ воспитателю детского дома, где мой сын живёт уже три с половиной года из своих пяти.

«Хорошо, Роман» — отвечает она. — «Он очень ждёт вас».

Отрываю взгляд от экрана. Пока Мага эмоционально разговаривает по телефону на родном языке, Катерина наблюдает за мной из-под пушистых ресниц. Улыбаюсь ей уголком губ. Отворачивается.

Открылся. Быстро собираюсь, запирая свою единственную слабость глубоко внутри.

Мы как раз до клиники доезжаем, и я полностью переключаюсь на свои непосредственные обязанности.

До вечера ещё крутимся по городу. Отвозим Шалеивых домой. Я на такси еду за тачкой Катерины к офису и сразу к себе, чтобы подготовиться к мероприятию.

Костюма у меня нет. И шмотки так и не разобрал. Нахожу в сумке графитовую рубашку. Помятая, как из задницы. Отглаживаю на кухонном столе, кинув на него сложенное пополам полотенце, чтобы было удобнее.

С чёрными джинсами смотрится вполне прилично. Дополняю образ часами на кожаном ремешке. Немного одеколона, как последний штрих, и можно ехать.

Встаю в вечернюю пробку. Голосом набираю воспитателя.

— Да? — мне отвечает усталый, хриплый голос.

— Добрый вечер. Не спит он ещё?

— Нет. Сейчас позову, повисите.

Проезжаю вперёд ещё несколько метров, упираюсь в светофор, слушая тишину.

— Папа? — мурашками проходится по затылку.

— Привет, боец. Как дела? — улыбаюсь, глотая участившийся пульс.

— Хорошо, — немного картавит он. — А ты когда приедешь?

— Когда на работе будет выходной, сразу рвану к тебе. Потерпи, ладно?

— Скучаю…

— Я тоже, Ник. Но так надо. Помнишь, что я говорил тебе? Совсем чуть-чуть потерпеть, и я смогу забрать тебя насовсем.

— А Вася Ершов сказал, что ты никогда больше не приедешь, — Никита начинает хныкать.

— Ты кому больше веришь, Ник? Мне или Васе Ершову? — сворачиваю в сторону дома Шалиевых. Разговор придётся заканчивать.

— Тебе, — не раздумывая отвечает сын.

— Умница. Никит, мне работать надо. А тебе пора спать.