— Тирочка, скажи, оно того стоило? — приблизившись и сочувственно глянув на меня, уточнила матушка, величественно присев на край кровати. А поправив складки безупречного муслинового кремового оттенка платья, улыбнулась, складывая руки в замок на коленях.

— Мам, мне двадцать лет. Двадцать… понимаешь? — произнесла так, как нечто очевидное. И, вспомнив, что самый младший братец Эран еще здесь, придержала готовые сорваться с уст следующие слова.

— Любимое мое дитя, пойди посмотри, где сейчас Зимус? — попросила мать Эра, чуточку полуобернувшись в его сторону, и тот без лишних вопросов покинул комнату, плотно прикрыв за собой дверь.

Слегка вскинув бровь, призывая продолжить, Орсиния Викитри Сагард взяла мои руки в свои и слегка сжала оказавшиеся в плену пальцы.

— Я устала смотреть, как мимо течет жизнь, мама, — проронила я, все-таки смутившись. Эх, а ранее наивно предполагала, что научилась держать лицо даже при плохой игре.

— Как так мимо? — удивилась королева. — Замок полон слуг и твоих учителей. А когда отец дает бал…

— Мама, наши братья учатся в настоящей академии, а не в своих комнатах. И им доступна магия, как, впрочем, и тебе.

Орсиния лишь сокрушенно прибавила, заглядывая своими удивительными глазами прямо в душу:

— Но деточка, это все придет… Так ты силы хотела? Чем тебе не угодили артефакты, коими тебя одаривали с рождения?

— Это не моя магия, а чужая, мам, — взбунтовалась я, вырывая свои руки из плена, чтобы сложить их в упрямом жесте на груди, вдобавок поднимая успевшее упасть покрывало.

— Так, ладно, пойдем. — Схватив меня снова за руку, королева заставила встать с кровати. Затем, окинув взором мой внешний вид, пару раз махнула рукой, и из шкафа к нам приплыло розовое муслиновое платье того же покроя, что у нее.

— Я это не надену! — взбунтовалась я, глядя на бледно-пунцовый цвет, что попа младенца, намекающий тем самым на девственность и чистоту. Куда уж мне теперь в таком щеголять.

— Красное надеть не позволю! — С этими словами королева притянула из распахнутых створок следующее платье, ярко-желтое. Уже хоть что-то. Потому молча стянула с себя рубашку и, вытянув из тумбочки нижнее белье, оделась под пристальным взглядом матери.

— И все-таки ты стала женщиной, — констатировала она после критического осмотра моей наготы. Что там она увидела, увы, мне неведомо, однако я себя действительно чувствовала иначе.

— Знатно с тобой порезвились, — скривившись, проронила мать. — Он хоть был один?

— Один, мама! — воскликнула я, выуживая свою голову из удушливого плена платья. В талии, что ли, раздалась, или портная с размером ошиблась? Ибо ткань досадливо натянулась на теле, мешая дышать.

— Ладно, не злись, сама все это начала, — примирительно пропела мать, поворачивая меня спиной к себе, дабы помочь со шнуровкой. Я же, воспользовавшись моментом, попыталась ее разговорить:

— А мы куда?

— Куда-куда, к придворной ве… гадалке, — неожиданно для нас обоих проворчала матушка, прибавляя, прежде чем прикрыть ладошкой рот: — Проверять тебя будем.

— Что-что?

— Ну, судьбу твою глянем да подумаем вместе, как дальше быть, — поправилась она.

А я отчетливо почувствовала, что врет. Как? Ума не приложу. Просто внутри все противно зачесалось, и голос в голове протянул недвусмысленные слова: «Это ложь».

Видимо, заметив бурную реакцию на моем лице, мать осела на кровать и охнула, попеременно открывая и закрывая рот.

— Ты-ты почувствовала?

— Да, — честно призналась, не сумев утаить радости в голосе. Однако королева лишь сильнее огорчилась, приговаривая: