Вспоминаю, что фотографии мой персональный фотограф – сестра – еще не скинула. Напомнить ей в два часа ночи? Дело серьезное.

“Суету не разводи, Оль, – всплывают в голове слова Олега Максимовича. – Если что-то нужно будет, мы к тебе обратимся”.

Князев прав, от моего ночного бдения над фотографиями вряд ли будет толк: народу на презентации было непривычно много, человек тридцать, всех я не знаю и не помню, и вряд ли прямо все попали в кадр. Да и наверняка Олег Максимович раньше моего догадался про фотографии. И Птица уже скинула ему несколько общих кадров. Или Змей нашел через свои каналы – если ему удалось добыть фото, которых в принципе не должно было существовать, тут сложности вряд ли возникли. Утром напомню сестре про фотки, попрошу скинуть все, перешлю их Князеву до кучи. Пусть разбирается, у него взгляд наметан.

Напрягаю память, пытаюсь вспомнить лица хотя бы тех, кто подходил за автографами. Бесполезно: я редко смотрю на лица людей, а запоминаю еще реже, тем более на адреналине после выступления.

“И напрасно, – укоряю я себя. – Ты же писатель, ты должна быть внимательна к людям, четко улавливать их черты, движения, слова, чтобы было что потом переплавлять в тексты. Вон у Нины есть привычка зарисовывать интересные лица. И персонажи потом получаются яркие и живые”.

Мысли начинают путаться и бежать по кругу. Я решительно поднимаюсь: Руслан прав, пора спать, завтра лекция, потом студенты придут по курсовым и дипломным.

– Сейчас, Мелатонином закинусь.

В темной кухне нахожу в корзине с актуальными лекарствами и витаминами снотворное, пока трясущимися руками пытаюсь выдавить таблетку, решаю добавить к нему Персен. Что бы там ни было, а моя менталочка еще нужна. И не только мне.

Скидываю кроссовки и надеваю красные бархатные туфли на каблуках. Закидываю кроссовки в шкаф, громко топая, прохожу к окну. Нет, мало. Возвращаюсь к двери, захватываю телефон и ключи, запираю кафедру и, распрямив плечи, иду к лестнице. В коридорах первого этажа не то чтобы тихо, то и дело встречаются торопящиеся в столовую студенты и преподаватели, в самой столовой громко звенят тарелки и подносы. Нет, здесь слишком шумно.

Дохожу до холла и, подхватив длинную юбку, бегу по лестнице на второй этаж. Здесь тише, никто не ходит. Хорошо. Разворачиваюсь и, цокая каблуками, иду по коридору. Стук каблуков звучит ровно, пригвождает разбегающиеся мысли, смиряет отчаянно колотящееся сердце. Спина выпрямляется сама, дыхание выравнивается. И плевать, что из аудиторий то и дело гневно выглядывают другие преподаватели, зато я наконец обретаю спокойствие и рабочий настрой.

Уже не так громко стуча каблуками, спускаюсь по узкой непарадной лестице обратно. Теперь можно спокойно работать.

Возвращаюсь на кафедру и одновременно с этим получаю звонок от начальника.

– Ольга Александровна, добрый день, – как всегда бодро начинает Михаил Анатольевич. – Вы сегодня в районе двух чем заняты?

Мысленно ворошу в голове расписание занятий, а заодно пытаюсь сообразить, что могло понадобиться от меня шефу.

– У меня пары заканчиваются в 14:15, дальше хотела обсудить с Анастасией Викторовной ее диссертацию, но это, в принципе, ждет.

– Замечательно. Сможете провести вместо меня пару по философии у программистов?

Нет, я никогда не против помочь любимому начальнику, но философия… Судорожно пытаюсь сообразить, что я помню из философии. Поток воспоминаний лихо проходится по античности и обрывается на Платоне с его эйдосом, потом снова поднимается из тьмы где-то в районе готических соборов и схоластики, вскользь пробегает по Декарту и упирается в теорию научных революций Куна. Негусто.