– Я… – Запинаюсь, словно язык перестает слушаться. – Я и Савчук…

Ваня выразительно хмурится, улыбка исчезает с его лица, будто ее и не было. Вдруг становится не по себе, хотя я сама выбрала этот момент.

– Мы были женаты.

– Повтори, – требует Крайнов, с громким стуком поставив бокал на стол.

А я словно утратила способность говорить. Знала, что будет тяжело, но не до такой же степени. Ваня за прошедшее время стал мне близким. Не так, как Тарас, – по-другому. У этих мужчин совершенно разные истории, и сравнивать их нет смысла. Причинять Ване боль я не хочу.

Наши телефоны почти одновременно подают сигнал, но Крайнов даже не реагирует.

– Ну. – Его голос становится жестче.

Шок сковывает горло. Впервые я вижу Ваню таким резким и злым.

Нужно собраться, раз уж решилась на объяснение, а я застыла в растерянности и мысленно перебираю события прошлого с Савчуком.

Только открываю рот, но телефон Крайнова опять подает признаки жизни. Ваня бросает на взгляд на экран и, как загипнотизированный, тянется к мобильнику, что-то читает. Меня в это время не покидает плохое предчувствие. Хотя каким еще оно может быть, когда на Крайнове нет лица? Всегда выдержанный, терпеливый, рассудительный – сейчас он буквально держится на волоске. Это видно.

– Я слушаю, Эва, – обманчиво спокойно просит Ваня, откладывая телефон и глядя мне прямо в глаза.

– Тарас… в прошлом он мне изменил. Причинил много боли… Мы плохо расстались. Не виделись пять лет. И вот его вторая жена пришла на прием… И он с ней, – начинаю я сумбурно, потому что в голове хаос.

Господи, все настолько запутано, что нормально не объяснить. Ведь в тот период, когда я отказалась от стороннего донора и выбрала Тараса, мы с Ваней были вместе. Свой поступок я как обосную?..

– Дальше.

– Ты исчез, Тарас начал ухаживать, просил дать ему шанс, говорил, что чувства не остыли. И я… сдалась. Итог ты знаешь.

– Итог – это свидетельство о разводе с Ангелиной или вот это? – Ваня тычет экраном телефона мне в лицо.

Там какой-то текст. Много букв, они расплываются перед глазами. Приходится напрячь зрение, всмотреться, вчитаться. И от ужаса по коже бегут холодные мурашки.

– Нехилые такие чувства, да? Только на завершение истории не катит. Скорее на ее начало. Этот документ ты как объяснишь?

– Я не знала, что у Тараса, оказывается, есть завещание… С тех пор как ты приехал тогда ко мне в больницу, мы больше не общались. За исключением того раза, когда ты пригласил его домой, и… Недавно он приезжал в центр, пожелал нам счастья. Я не понимаю, что это значит… Не представляю, зачем Савчук это сделал…

– Допустим, у него действительно нет никого из близких, только Ангелина и Влад. Вписал тебя, потому что забыть не может. Но почему ты сразу не сказала мне, что вы бывшие, Эва? Было столько возможностей: у Новиковых, позже, да даже в больнице. Я ведь места себе не находил из-за твоих переживаний. Думал, вместе с тобой под капельницу попаду, когда угрозу выкидыша не получалось. Я же тебя с ложечки кормил. Ты… – Ваня осекается, будто что-то осмысливая. – А ты все это время по Савчуку страдала?

– Ваня, нет! – Я бросаюсь ему на шею и, наверное, только сейчас в полной мере осознаю, что чувства к нему намного сильнее и глубже, чем я думала. – Ванечка, я не хотела так, не хотела тебя обидеть. Савчук – это прошлое. Болезненное, ранящее. Да, в какой-то момент я действительно поверила, что у нас с ним снова может сложиться, но это было заблуждение. Я переживала, потому что… – Чтобы описать все, что творилось тогда внутри, не хватает слов. – Я бы не сказала тебе «да» просто назло бывшему мужу.