Перекусываю тостом с джемом, попутно листая рабочий чат. Я как раз успеваю допить чай, и через мгновение видеоняня подает признаки жизни.

Бегу в детскую. Кир трет глазки и недовольно кряхтит, будто вот-вот расплачется.

– А кто это у нас проснулся? Кто такой славный и пахнет вкусно?

Сын, услышав голос, фокусирует взгляд на мне. И тут же его губы расплываются в той самой улыбке, от которой сердце мгновенно тает.

– Правильно, зачем плакать? Мамочка здесь, – улыбаюсь ему в ответ и наклоняюсь ближе.

Кирилл что-то гулит, потягивается и снова улыбается – счастливый просто потому, что я рядом.

Беру сына на руки, меняю подгузник и, поудобнее устроишись в кресле, даю ему грудь. Тепло его тельца, момент близости и покоя, маленькие пальчики, цепляющиеся за мой большой…

И вдруг накатывает. Совсем не вовремя. Вспоминается больница – ослабевшие пальцы Тараса, сжимающие мои…

Как он снова оказался в этой комнате, вместе со мной и сыном?

Я сосредоточиваюсь на Кирилле и стараюсь прогнать ненужные мысли. Кормлю его, немного ношу по комнате, укачивая.

В какой-то момент оборачиваюсь – в дверном проеме стоит Ваня. Прислонился к косяку и смотрит с теплой улыбкой. В руках – букет.

Тихо, словно боится потревожить, Ваня проходит в детскую, садится рядом, касается Кирилла.

– Ну что, мучил маму сегодня?

Сын хмурит крошечные брови, и я невольно улыбаюсь. Обожаю эти забавные гримасы.

– Почти не капризничал. Да и я только недавно приехала.

Ваня кивает, продолжая смотреть на нас. С такой нежностью, что сердце опять щемит. Если Тарас приносит боль, то Ваня заставляет испытывать приятные, теплые чувства.

– Голодный?

– Угу.

Ваня чмокает Кирилла в носик, и сын еще больше хмурится.

Хочется прямо сейчас рассказать про Савчука, но решаю отложить – лучше сначала уложу Кира. Чтобы никто не мешал.

– Иди переодевайся, будем ужинать.

– Что с лактацией?

– Пока без изменений. Пытаюсь сохранить.

Я поднимаюсь и вместе с Кириллом иду на кухню. Устраиваю его в переноске, показываю гирлянду из игрушек. Он сразу же принимается увлеченно разглядывать и трогать их, а я тем временем ставлю цветы в вазу и разогреваю ужин.

Аппетит опять зверский. А молока мало. Почему так?..

За ужином Ваня много шутит. Сегодня он какой-то другой. Легкий, довольный, с особенным блеском в глазах. Еще эти сообщения, букет…

– Что происходит, Крайнов? – игриво интересуюсь.

Он только улыбается, берет мою руку и прижимает к губам. Я подозрительно прищуриваюсь.

– Сам без понятия.

Вот что за несправедливость! Только решилась. Как теперь портить такой уютный вечер?

Но тянуть нельзя. Я не имею права и дальше молчать, иначе это выльется в огромную проблему. Вряд ли Ангелина оставит без внимания мой сегодняшний визит и не расскажет о нем Ване. Лучше я сама.

Уложив сына спать, поправляю одеяльце, глажу его пухлую щечку, выключаю светильник и иду в гостиную.

Ваня открыл бутылку вина, что-то делает в планшете.

– Вань… – Я сажусь напротив.

Он поднимает глаза.

Глубоко вздыхаю, готовясь к разговору. В эту секунду в кармане джинсов резко вибрирует телефон.

Я хмурюсь. Беспалова не очень вовремя. Перевожу взгляд на Ваню. Он сидит на диване и пристально смотрит на меня.

– Кто?

– Дина, – машинально отвечаю, сбрасывая звонок. Потом перезвоню.

– Вам на работе было мало времени? – посмеивается Ваня.

– Вань, мне надо с тобой поговорить. Серьезно, – пропускаю я мимо ушей его реплику.

Он откладывает планшет и берет бокал вина.

– Глоток сделать или залпом выпить? – спрашивает шутливо.

Но что-то подсказывает: все его веселье сейчас сойдет на нет.