Слава Доронина Тайные узы

– Эва Александровна, давайте я. – Нора осторожно забирает у меня из рук перекись и лейкопластырь. – А то вся в крови будете.

Я сажусь на стул и протягиваю ей руку.

Хронический недосып дает о себе знать. Кирилл буквально вытягивает из меня все силы. Чувствую себя зомби, живущим на автомате. Вот яркий пример: я чуть не лишилась пальца, просто нарезая хлеб, чтобы съесть с супом.

Смотрю на то, как Нора обрабатывает рану, на бульон, на хлеб – и внезапно к глазам подступают слезы. Помощница легко касается моего плеча, и это становится той самой последней каплей.

– Ну-ну, Эва Александровна… вы чего? – Нора растерянно наблюдает за мной, явно не понимая, что происходит.

Гормоны, усталость, тревога. Все навалилось разом. Материнство оказалось совсем не таким, как я его себе представляла. Думала, буду наслаждаться временем с ребенком, гулять с коляской в парке. А реальность… изматывает. Проблем выше крыши.

– Все хорошо, – отвечаю я, вытирая слезы. Беру ложку и начинаю есть, хотя в горле стоит ком.

Глупо сидеть и рыдать, но слезы текут будто сами по себе.

Нора уходит проверить, как Кирилл, а я, доев суп, заглядываю в холодильник. Взгляд цепляется за масленку. Хочется чего-то сытного. Постоянно. Наверное, это из-за переутомления или из-за того, что сын часто прикладывается к груди.

Когда Нора возвращается, я доедаю второй кусок хлеба с маслом.

– Мясо забыла достать. А то завтра куча гостей, – говорит она и вытаскивает из морозилки нарезанную кусками мраморную говядину.

– Точно! – Хочется хлопнуть себя по лбу. Совсем забыла, что приедут Новиковы.

До этого мы никого не приглашали. Я недавно родила, в загородном доме лишь немного успели обустроиться. Завтра будет что-то вроде новоселья в узком кругу. Ваня доплачивает Норе, чтобы она помогала не только по дому, но и иногда присматривала за Киром.

– Я сама все приготовлю. И продукты необходимые, и кое-что по мелочи домой докуплю. Только с Кириллом побудьте пару-тройку часов, хорошо?

– Конечно, Эва Александровна, – соглашается Нора.

Что-что, а принять гостей для меня не проблема. Сложность в другом. Хотя какая это сложность – это счастье.

Из соседней комнаты доносится плач. Побросав тарелки и приборы в раковину, я спешу в детскую. Беру сына на руки и прижимаю к себе, целую в пухлые щечки, нашептывая ласковые слова. Кир, скривив губы, жалостливо всхлипывает, как всегда заставляя сердце трепетать от нежности и любви. Я будто соткана из этих чувств.

Сняв бретельку бюстгальтера, даю ему грудь. Сын тут же начинает сосать. Направляю его так, как учила меня консультант по грудному вскармливанию. Поглаживаю, пока он сосредоточенно трудится, и наслаждаюсь этим моментом близости.

Поздно вечером, убедившись, что Кир спит, а все дела переделаны, я оставляю сына с Норой и еду в торговый центр. После родов редко выбираюсь из дома. Все стало казаться каким-то чужим.

В торговом центре шумно, витрины сверкают, запах кофе и выпечки кружит голову. Незаметно для самой себя я оказываюсь у прилавка с сытными булками. Жуя на ходу, беру тележку и иду по рядам, разглядываю уютные пледы, посуду и мелочи. Глаза разбегаются, все нравится! В детском отделе я набираю комбинезоны и игрушки. Кир их пока не поймет, но они такие милые, что невозможно пройти мимо.

Когда тележка случайно сталкивается с другой, машинально извиняюсь и толкаю ее в сторону. Поднимаю голову – и застываю. Передо мной Ангелина Савчук, жена моего бывшего мужа. Мгновение мы просто смотрим друг на друга. Она, как обычно, выглядит безупречно: ухоженная, уверенная. Радушно улыбается и первая нарушает молчание.

– Привет. – Ее взгляд скользит по моей тележке, доверху набитой всякой всячиной. – Какая неожиданность…

Говорит Ангелина мягко и вежливо, но мне совсем не хочется отвечать тем же.

– Привет, – коротко бросаю, чувствуя, как сжимается сердце.

Будто не тележки наши столкнулись, а прошлое вдруг взяло разгон и врезалось в меня. Со всей силы.

– А мы тоже выбрались прикупить детских вещей. Ненадолго вернулись в Москву по делам. Ты… ты уже родила?

– Родила.

Ангелина без живота, а неподалеку я замечаю знакомую мужскую фигуру. Тарас бережно обнимает ребенка в розовом конверте. Судя по всему, и Савчуки стали родителями.

Задерживаю взгляд на бывшем муже, и внутри будто снова что-то надламывается. Трещина расползается, оставляя глухую боль. Ничуть не изменившийся, он стоит в стороне и не видит меня, потому что с нежностью смотрит на дочь.

На автомате толкаю тележку к кассе. Сердце колотится. Меня словно перевернули вниз головой и окунули в ледяную воду.