– Ты в порядке? – Хватаю Ваню за ладонь и, не отрывая взгляда от его лица, провожу пальцами по бинтам.

– Да. – Мы идем к лифту. – Я же говорил, что это пустяк.

– А Савчук? – Я слишком взвинчена, чтобы держать эмоции под контролем.

– Его сразу увезли в операционную. Врачи сказали, что состояние тяжелое.

Меня ведет в сторону от услышанного, Ваня удерживает.

В кабине душно, и кажется, что я вот-вот рухну в обморок. Выйдя из лифта, вижу надпись «Операционный блок», и накрывает по новой. Ваня помогает присесть на диван в коридоре.

– Как это произошло?

Крайнов резко сжимает затылок здоровой рукой.

– На объекте… Мы зашли внутрь, смотрели, что к чему. Все было нормально, но потом что-то рухнуло.

– Что рухнуло?

– Да хер его знает. Я разбираюсь, что ли? Вроде одна из балок на стройплощадке. Тарас… он оттолкнул меня в сторону, а сам… Черт, Эва, там был пиздец. Если бы я стоял чуть ближе… Может, никто бы и не пострадал…

Ваня замолкает. Его начинает трясти. Меня тоже.

– Ты уверен, что с тобой все нормально? – Смотрю на него пристально, но он довольно быстро становится привычно спокойным.

– Да, малышка, со мной все хорошо. – Ваня садится рядом, проводит пальцами по моей щеке. – Ты зря приехала. Надо было делать, как я говорю. Поезжай домой, а я останусь здесь, дождусь новостей.

– Зачем?

Он устало качает головой.

– Затем, что, если Тарас умрет, проблемы будут у всех, кто хоть как-то связан с этим объектом. Включая Новикова и банк. Включая меня. Блядь… Хоть в часовню при больнице иди и свечки за здоровье Савчука ставь.

Я в страхе и смятении от услышанного.

– Вань, ты сейчас серьезно? Тебя только деньги интересуют? Ты о них в такой момент думаешь?..

– Думаю я о том, что Савчук может не выкарабкаться. А если выкарабкается, каким он станет? Там миллионы, Эва… Кто будет заканчивать эту стройку?

Я сглатываю, опуская взгляд.

– Не хочу я проблем. Только что-то начало получаться, я о семье всерьез задумался…

– И что будет, если Тарас не выживет?

Ваня ответить не успевает. За его спиной открывается дверь – врач в зеленом костюме вытирает руки салфеткой.

– Родственники Тараса Савчука здесь?

– Да! – выкрикивает появившаяся в коридоре Ангелина.

На ней лица нет, бледная, глаза заплаканные. Одета в обычные джинсы и растянутую кофту, словно выбежала из дома в чем была.

– Это я ей позвонил, – шепчет Ваня, вставая.

– Мы сделали все возможное, но состояние пока нестабильное, – говорит врач. – У пострадавшего переломы ребер, черепно-мозговая травма, внутреннее кровотечение, – словно эхо доносятся его слова.

Ангелина хватается за стену в поисках опоры. Ваня помогает ей, как и мне несколько минут назад, сесть на диван. Он что-то тихо, неразборчиво спрашивает у врача, а я не чувствую ничего, кроме леденящего осознания: Тарас может не выкарабкаться…

– Это все ты, – шепчет Ангелина. – Все из-за тебя. Все беды в его жизни только из-за тебя.

Я поворачиваюсь. Взгляды встречаются. И дурно становится от того, сколько в глазах Савчук сейчас ненависти и отчаяния.

– Убирайся отсюда. И из его жизни. Поняла? – Она поднимается на ноги, ее шатает.

Ангелина идет к врачу и говорит, что остается. Крайнова она просит уехать, пообещав сообщить, если будут какие-то новости.

Он подписывает отказ от госпитализации, и я вызываю такси. Трясти не перестает.

Когда едем домой, Ваня извиняется за испорченный вечер. Машинально киваю. Мыслями я совсем не с ним. Представляю, как там Тарас, и с ужасом понимаю, что хочу не домой ехать, а его увидеть. Хоть одним глазком.

Дома тихо и спокойно. Кир спит в кроватке. Ваня уходит в душ, и его долго нет. Слышно, как шумит за дверью вода. Я трогаю пустую грудь, но не зацикливаюсь на ней – мысли все равно возвращаются к Савчуку. Глубоко дышу, стараясь не накручивать себя, однако сердце сжимается. В голове вспыхивает картинка – Тарас лежит в реанимации, подключенный к аппаратам, бледный, без движения. Конечно, я не видела этого сама, но воображение безжалостно дорисовывает детали.