Предо мною стоитъ еще одна почтенная дѣятельность, которая въ то же время дала бы мнѣ массу научныхъ наслажденій; но, разумѣется, это не очень блестящая карьера, указывающая путь не какъ сдѣлаться гражданиномъ государства, а какъ сдѣлаться гражданиномъ вселенной, – я разумѣю карьеру академическую. Наконецъ, мнѣ остаются еще занятія экономикой, – изученіе важнѣйшаго искусства, съ малыми средствами вызывать крупныя событія. Если бы я могъ изучить это великое искусство, я могъ бы быть совершенно счастливъ, Вильгельмина, я могъ бы тогда, будучи свободнымъ человѣкомъ, посвятить всю мою жизнь вамъ и моей высшей цѣли, или, точнѣе говоря, такъ какъ этого требуетъ порядокъ чинопочитанія, – моей высшей цѣли и вамъ.

Такъ, стою я сейчасъ, подобно Геркулесу, на перекресткѣ пяти дорогъ и раздумываю, какую мнѣ выбрать. Значеніе цѣли, которую я имѣю въ виду, дѣлаетъ меня робкимъ при выборѣ. Я хотѣлъ бы быть счастливъ, Вильгельмина, а развѣ нельзя бояться при этомъ не узнать настоящей дороги? Я думаю, что на каждой изъ этихъ дорогъ я былъ бы счастливъ, если бы только могъ проходить по ней вмѣстѣ съ вами. Но кто знаетъ, Вильгельмина, нѣтъ ли и у васъ особыхъ желаній, которыя заслуживали бы также быть взвѣшенными?

Поэтому прошу васъ сообщить мнѣ ваши мысли объ этихъ планахъ и ваши желанія въ этомъ направленіи. Мнѣ было бы дорого узнать отъ васъ, чего вы, собственно, ожидаете отъ будущаго рядомъ со мною. Я не обѣщаю безусловно выполнить то желаніе, которое вы мнѣ сообщите; но я обѣщаю при одинаково благопріятныхъ условіяхъ выбрать тотъ путь, который всего болѣе соотвѣтствуетъ вашимъ желаніямъ. Пусть то будетъ труднѣйшій, безпокойнѣйшій путь, Вильгельмина, – я чувствую въ себѣ мужество и силу преодолѣть всѣ препятствія; если съ висковъ у меня будетъ струиться потъ, если отъ постояннаго напряженія ослабѣютъ силы, то пусть въ видѣ утѣшенія мнѣ улыбнется образъ будущаго, и новое мужество и новую силу вдохнетъ въ меня мысль: вѣдь я работаю для Вильгельмины.

Генрихъ Клейстъ.

Къ вышеприведенному письму была приложена слѣдующая записка:

Это письмо я рѣшилъ передать завтра вечеромъ вашему отцу. Со вчерашняго дня я чувствую, что не могу остаться вѣрнымъ своему обѣщанію не дѣлать ничего для моей любви, что не было бы обманомъ вашихъ достойныхъ родителей. Стоять передъ вами и не смѣть говорить, потому что другіе не должны слышать этой рѣчи, держать въ моей вашу руку и не смѣть говорить, потому что я не хочу разрѣшить себѣ этой рѣчи, – такую муку я хочу и долженъ прекратить. Поэтому-то я и хочу узнать, могу ли я любить васъ съ правомъ, или не любить васъ совсѣмъ. Если послѣднее, то я рѣшилъ выполнить обѣщаніе, данное вашему отцу въ послѣднихъ строкахъ моего письма. Если этого нѣтъ, то я счастливъ, Вильгельмина! Лучшая изъ дѣвушекъ! Развѣ я черезчуръ смѣло говорилъ съ вашей душой въ письмѣ къ вашему отцу? Если вамъ въ немъ что-либо не нравится, скажите мнѣ завтра, и я измѣню.

Я вижу, что новая заря моего сердца пылаетъ слишкомъ ярко, и черезчуръ замѣтна. Безъ этого письма я могъ бы помѣшать вашему призванію, которое мнѣ все же дороже всего на свѣтѣ. Пусть будетъ то, что пошлетъ мнѣ небо. Я спокоенъ, будучи убѣжденъ, что поступаю правильно.

Генрихъ Клейстъ.

Если завтра вы не откажетесь отъ прогулки, то я могъ бы узнать, что вы думаете и какъ судите о моемъ шагѣ. О путешествіи моемъ я не упоминалъ по причинамъ, которыя вы сами извините. Поэтому молчите о немъ и вы! Мы вѣдь понимаемъ другъ друга.

Франкфуртъ на Одерѣ. 10 апрѣля 1802.