Залетаю в отдел и прячусь в своем кабинете, невзирая на заинтересованные взгляды коллег. Нужно успокоиться. Взять себя в руки и начать работать. Работу ведь никто не отменял.

7. Глава 7

Ксения

Работа не клеится. Все валится из рук. Как вспомню его взгляд – мурашки по коже.

И это выражение… самоуверенное и даже немного наглое. Король жизни! У таких нет совести. Глупо на нее надеяться. С самого начала было глупо. Я не должна была ехать с ним тогда. И уж, тем более, отдавать сокровенное.

Но все, что я позволила себе сегодня в конференц-зале – это затаить дыхание, пока Вольцев пялился на меня. Оценивал. Смотрел так, будто я стою перед ним без клочка ткани на теле. Разглядывал без стеснения. Крупный, красивый до одури и очень горячий. Мне кажется, я до сих пор помню каждое его касание.

Работать в такой обстановке не выходит. Думала, стены личного кабинета спрячут меня от воспоминаний, но этого не случилось. Более того, они еще сильнее нагнали тоски. Я за миг вспомнила все то, на что пошла ради девочек и новой себя, чтобы вытащить нас из нищеты и откровенного дна жизни.

Я поступилась многим и теперь несу на себе этот груз. «Ты никто!» – часто любит кричать Иван во время ссор. «Если предашь меня – то все узнают наш маленький секрет», – рычит муж, и я давлю слезы, стараясь сгладить этот конфликт.

Вот и что теперь делать? Уволиться? Не вариант! Если уйду – Иван не даст мне жизни. Я его глаза и уши при новом руководстве, и он не из тех, кто так просто сдается.

Но встречаться с Вольцевым ежедневно тоже будет той еще мукой. А нам придется видеться. Я начальник юридического отдела, и все документы администрации проходят через меня и мою подпись.

До конца рабочего дня со страхом жду, что меня вызовут в кабинет начальства. Где-то в обед ко мне стучатся девочки и с переживанием в голосе спрашивают, не случилось ли чего.

Уверяю их, что все в порядке, а у самой на душе кошки орудуют. Уже в клочья нутро разорвали. Только вот окружающим об этом знать совсем необязательно. Как и мне самой лучше обо всем забыть. Вновь похоронить Максима Вольского где-то на задворках памяти и на могилку даже креста не поставить. Ничто не должно напоминать мне об этом самодовольном самце.

В итоге мне везет. Вольцев не совершает никаких поползновений в сторону меня и моего отдела. Я даже не знаю, оставался ли он в здании все это время или уже свинтил куда-то по делам.

Только оказавшись в салоне своего мерседеса, могу выдохнуть. Этот тяжелый день закончен, и я пережила его с достоинством.

Звоню няне, чтобы узнать, как дела у девочек. Алина Петровна сообщает, что они гуляют в парке. Решаю тоже отправиться туда. Возвращаться в золотую клетку с цербером в виде Ивана нет никакого желания.

– Мамочка! – несутся на меня сразу обе дочери.

Сейчас их сходство с отцом как-то напрягает. Конечно, мои малышки взяли кое-что и от меня тоже, но больше походят на козла Вольцева. Точно специально впитали его аристократичные черты.

Первой в меня врезается Аня. Яна хмурит бровки, надувает губки и выдает с обидой:

– Так нечестно! Я должна быть первой! – возмущается она.

– А вот надо было бежать быстрее, – умничает Аня.

А я спешу скорее разрешить этот конфликт.

– Иди сюда, – раскрываю объятья шире, чтобы у меня в руках поместились обе дочери.

Яна нехотя, но все же подходит ко мне. Ласково прижимаю малышек к груди.

– Я люблю вас одинаково, мои птички, – улыбаюсь доченькам. – Больше жизни.

– И больше луны? – с умным видом уточняет Аня, и я киваю.

– И больше солнца? – зарождается внутри сестер новое соперничество.