— Зачем нагружать себя лишним, если можно отыскать всё необходимое в лесу? — присев рядом с едва заметным бугорком, присыпанным прошлогодними листьями, фыркнула она. — Мы, лесные ведьмы, дети природы, хотя, большинство забывает об этом, предпочитая города зелёным дубравам, даже не подозревая, что так теряют большую часть своих сил. Вот, например, ты, Эли, деточка, когда тебе плохо, что делаешь?

— Иду к старому руслу, — немного подумав, ответила на вопрос. — Там есть одно местечко, где большая ива склоняет свои гибкие ветви к воде, на которой неспешно покачиваются лотосы. Я слушаю, как ветер шелестит листьями в кроне, наблюдаю, как юркие стрекозы перелетают с одного цветка на другой, любуюсь серебряными спинками мелкой рыбёшки, плещущейся у берега, и мне становится легче.

— Значит, это твоё место силы. Именно там всё плохое уходит из сердца, наполняя растревоженную душу умиротворением, — тихо засмеялась старуха, — и у каждого оно своё. Наши прабабки всегда выбирали для строительства своей избушки такое место, и ни один враг не был способен их одолеть, а сейчас… Вот какое место силы может быть в шумном городе, где кругом одни дома и нет ни клочка леса? Правильно, никакого. А выезжать каждый день за город многим не с руки, поэтому и теряем связь с природой, забывая, что так же, как и звери, и птицы — мы её творения.

— Поэтому восточные ведьмы выбрали себе для поселения место неподалёку от Запретного леса? — меня вдруг осенило. — Поэтому мать не желает оттуда уходить, несмотря на угрозу со стороны дроу?

— Именно, — закивала Серафима, смахнув ладонью прошлогоднюю листву с крепкого боровичка. — Поэтому твои близкие так сильны, поэтому так сильна и ты. Но, опережая твой очередной вопрос, скажу сразу — есть и другие места, где тебе может быть хорошо, главное, прислушайся к своему сердцу, и обязательно их отыщешь. Конечно, они будут не настолько эффективными, как то, что было у тебя дома, но как говорят: на безрыбье и рак — рыба.

Во время разговора бабушка Серафима отыскала ещё несколько грибов, причём это не составило для неё никакого труда: она будто знала, где именно нужно смотреть, хотя, может, так оно и было.

Совсем скоро на плоском камне, найденном у ручья, потрескивал небольшой костёр, над которым мы жарили нанизанные на прутики грибы вперемешку с солоноватыми кореньями, дополняющими наш ужин.

— Я скучала по тем временам, когда гостила у тебя в детстве, — вдыхая запах костра, поделилась с родственницей, — по нашим прогулкам в лесу, по сладким грушам, что растут рядом с твоим домом, по твоим рассказам.

— Знаю, я тоже скучала по тем временам, — кивнула она, — но ведьм сейчас не очень-то жалуют в этих краях, поэтому рисковать тобой я не хотела. Но не будем о грустном. Кстати, куда запропастился твой фамильяр? Что-то давно его не было видно.

— Спит, — тихо рассмеялась я, приподняв рукав рубашки и показав запястье, которое обвила маленькая белая змейка.

— Вот же, шельма какая, — чуть ли не с восхищением промолвила Серафима .-— Я тут высматриваю белого драконыша, а она… Чудеса, да и только.

Оставшееся время, проведённое в пути, пролетело незаметно. Мы собирали ягоды и грибы, набивали сумку редкими лекарственными растениями, встречающимися на пути, и разговаривали, разговаривали… Ночью любовались звёздами, днём шли, время от времени останавливаясь на привалы, но без спешки, будто предчувствуя, что у нас есть только эта дорога, после которой придётся снова расставаться.

Я давно не чувствовала себя такой счастливой, наслаждаясь каждой минутой, проведённой с любимой родственницей. Конечно, бабушка Серафима за эти годы немного постарела, но рука её по-прежнему была крепка, в чём я убедилась лично, сломав без надобности ветку, за что и получила чувствительную затрещину. А глаза её, как и прежде, были зоркими, без труда различая даже белку в чаще леса.