– Сейчас, батюшка! Сейчас поищу. Есть запасной ключ. Вспомнить бы только, куда засунула.

Женщина скрылась в глубине квартиры. Раздался звук выдвигаемых ящиков, звон посуды.

– Видно, Прасковья Ивановна и в самом деле не страдает излишним любопытством, – тихо сказал я Елизавете. – Иначе ключи были бы у нее под рукой.

Тяжело дыша, хозяйка вернулась к нам.

– Нашла, батюшка! Вот он.

Я взял у нее ключ и открыл дверь.

– Входите, Елизавета Федоровна! А вы, Прасковья Ивановна, подождите в коридоре.

Комната была обставлена бедно. Вся мебель, судя по ее печальному состоянию, принадлежала квартирной хозяйке. У Елизаветы здесь были только личные вещи.

Девушка вошла вслед за мной и с любопытством оглядела комнату.

– Я жила здесь? – удивленно спросила она. – Ничего не узнаю. Какие-то чужие вещи.

Она повернулась ко мне. Я заметил в ее глазах огонек азарта.

– Это ведь самое настоящее расследование. Кажется, я начала входить во вкус.

– Замечательно, – улыбнулся я. – В таком случае, осмотритесь внимательно. Соберите самое необходимое. Комната временно останется за вами, об этом я позабочусь. Так что остальные вещи будут в сохранности. А я пока подробнее побеседую с Прасковьей Ивановной.

– Хорошо, – уверенно кивнула Елизавета Федоровна.

Я ободряюще улыбнулся ей и вышел в коридор.

Прасковья Ивановна, как я и просил, ждала возле двери.

– Позвольте, батюшка, я Елизавете хоть пирожков соберу? – взмолилась она. – С утра напекла, теплые пирожки еще. И вас угощу. Служба у вас тяжелая, государева.

– Не стоит, – отказался я. – Вы добрая женщина, Прасковья Ивановна. Поэтому я скажу вам кое-что, чего не должен говорить.

Я многозначительно понизил голос.

– Только не болтать. Никому, слышите?

Прасковья Ивановна жадно подалась вперед

– Ни единой живой душе, ваше благородие!

– Елизавета Федоровна не арестована, – сказал я. – Она будет работать на Тайную службу. Бороться с врагами императора и отечества, раскрывать тайные заговоры.

– А разве такие бывают? – ужаснулась Прасковья Ивановна.

– На каждом шагу, – уверил я ее. – Эта комната пока останется за госпожой Молчановой. Какую плату вы берете за месяц?

– Копейки не возьму, ваше благородие!

– Ни в коем случае, – строго сказал я. – Ваша доброта может вызвать подозрение у заговорщиков.

Я заплатил Прасковье Ивановне за месяц вперед и постучал в дверь комнаты.

Через минуту Елизавета вышла в коридор. Она успела переодеться в тот самый деловой костюм, о котором говорила продавщица в магазине готового платья. В руках девушка держала блокнот в картонной обложке.

– Думаю, что так я больше похожа на помощницу следователя, – улыбнулась она.

Прасковья Ивановна проводила нас до дверей. На пороге я обернулся и приложил палец к губам:

– Никому, помните?

Квартирная хозяйка молча закивала.

***

Ключ от комнаты я забрал с собой.

– Нашли что-нибудь интересное? – спросил я Елизавету Федоровну, когда мы вышли из квартиры.

– Ничего, – покачала головой Молчанова. – Чемодан под кроватью, но в нем только одежда. Ни писем, ни драгоценностей, кроме сережек. Спасибо, что помогли их вернуть.

– А почему вы их не надели? – спросил я.

– Знаете, они мне не очень идут. Мне кажется, что это не мои серьги.

– Интересная подробность, – удивился я.

– А что вы сказали Прасковье Ивановне? – заинтересовалась Елизавета.

– По большому секрету я предупредил ее, что вы теперь работаете на Тайную службу.

– Зачем? – изумилась Молчанова.

– Во-первых, чтобы сохранить вашу репутацию, – улыбнулся я. – Но есть еще одна причина. О ней я пока промолчу.

– И что мы будем делать теперь? – спросила Елизавета Федоровна.