– Сколько это будет повторяться?

Я отрываю взгляд от книжной полки, похожей на уголь, и задаю вопрос:

– Что именно?

– Не играй дуру. – Отец резко поднимается с кресла и нависает над столом. Не уверена, но кажется он мысленно убивает меня. – Какой пример ты подаешь сестре? Какой вырастет Катрина, если ты шляешься, Бог знает где?!

Манипуляции в очередной раз срабатывают.

Я вжимаюсь в диван и поджимаю пальцы ног. Не обязательно на меня кричать. Мне достался не отец, а Дьявол! Как моя мать могла выйти за такого, как он? Эйден не заслуживает Вел. Такой женщине, как мама, нужен другой мужчина. А нам другой отец!

Буду молчать, станет хуже.

– Я была с Гост.

– Если мы позвоним, она подтвердит? – Два осколка льда, не моргая, проникают под мою кожу, высасывая тепло. Пустой, холодный, лишенный души взгляд остро ранит злобой и расчетом. Больше в фальшивом сосуде ничего не осталось.

– Подтвердит! – Я больше обычного смела в своем вранье.

Джес – настоящая подруга. Я уверена в этой девчонке на все 200%, поэтому мы и дружим. Она частенько прикрывает меня, а мне порой приходится служить щитом от ее родителей.

– Почему ты не предупредила?

Очередной тупой вопрос. Я удерживаю себя от попытки закатить глаза. Сосуд моего терпения итак слаб, папа его добивает, стреляя дротиками контроля.

– Почему я вообще должна предупреждать? – Поднимаюсь с дивана и направляюсь к выходу. Не хочу больше слушать бредни Эйдена. Меня достал его контроль! Я срываюсь спустя долгих лет молчания.

И все же совершаю ошибку.

– Стоять!

Борюсь с собой, но все же замираю. Ничего не изменит тот факт, что я боюсь собственного отца. Он не человек, хамелеон. Для каждого у него разное перевоплощение, отец меняется в зависимости от обстоятельств. Дурно подумать, сколько ролей я еще не видела. За основу Эйден берет всегда две, но все не так просто: каждая с разными оттенками. Хеймсон либо небесное существо, посланник Бога, олицетворение добра, света, чистоты на земле. Либо падшая сущь, слуга темных сил, олицетворение ужаса. Мне он представляется последним. В редких случаях я вижу его добрым.

– Возомнила себя чересчур взрослой? Почти восемнадцать – не значит все можно. Пока ты живешь в моем доме, будешь следовать моим правилам.

Правилам? Скорее, капризам, папочка.

– Хорошо. Если я соберу вещи и перееду, ты перестанешь донимать меня своим контролем?

Отец ухмыляется, засовывает руки в карманы, подходит ближе, запугивая. Эйден загоняет меня в угол, между диваном и дверью. Его ладони высвобождаются из штанов, касаются моего лица. Я хлопаю глазами. Привкус неизбежной дрожи оседает на коже.

– Ты моя дочь, Алика. – Сладко начинает он. Неужели думает, что мягкий стон сотрет мои плохие воспоминания о нем? – Я хочу, чтобы с тобой все было в порядке. Не заставляй меня переживать.

Откуда в отце такое маниакальное волнение за близких? Это как-то передалось через наших родственников? Мой дедушка до жути любил свою жену, моя бабушку Катрину. Любил – слабо сказано. Он был помешан на ней настолько, что из ревности убил одного из Каррасов – дедушку Алекса.

– Я люблю тебя больше, чем ты думаешь. Пожалуйста, не расстраивай меня. – Отец целует меня в лоб. Он всегда так делает перед тем, как отпустить меня. – Договорились?

– Да. – Ни черта мы не договорились. Я так мечтаю избежать цепких рук, с каждым днем все настойчивее перекрывающих мне кислород, что приходится согласиться.