Я решаю напомнить, кто плакал в прошлый понедельник из-за двух ниток, но вовремя торможу с затеей. Если начну, от сестры покоя можно не ждать.

В ванной избавляюсь от оставшейся одежды. Вздыхаю, разглядывая свое тело в зеркале. Ненавижу его! Мало того, что оно не такое стройное, как мне хотелось бы, так его еще и грязные руки Киллиана касались. Чтоб Маккензи сдох вместе со своим папашей! На деле я не могу ничего сделать, так хотя бы разукрашу желаемую реальность в мечтах.

У нас уже был разговор с отцом по поводу Килла. Помню, как пришла к нему в слезах и, рыдая на его плече, рассказала о приставаниях Маккензи. Что сделал великий Эйден? Сквозь смех обозначил: «Это нормально, что парни пристают к девушкам». А после его двусмысленного намека: «Тебе уже пора», стало ясно одно – никто не станет меня защищать.

Не станет, если объектом моей любви не окажется человек с фамилией Каррас. Тогда отец зашевелится.

Насчет намека, я так и не поняла, что мне пора. Начать встречаться с парнями, лишиться девственности или быть изнасилованной?

Я живу в одном доме с монстром!

Тру мочалкой тело так яростно, что кожа горит. Не хочу, чтобы Маккензи остался на мне! Ненавижу его омерзительный запах дорогих духов! Если человек дерьмо, то никакой флакончик за тысячи долларов, не поможет замаскировать его сущность.

Тру, тру, тру. Бесполезно. Я все еще чувствую душок Килла на себе. На шее и груди, в которые он впивался. На талии, что он сжимал. Даже между ног я чувствую проклятого Маккензи. Это была его цель. Пока он не получит желаемое, не отстанет.

Знаю, что дура, но я подумывала расстаться с девственностью с этим уродом, лишь бы придурок отвял. Потом передумала. Я не стою такого унижения. Должен найтись способ, как отвадить от себя чокнутого. Пока я его не придумала, не нашла. Вера в то, что я найду метод, сильна.

Надежда во мне всегда умирает последней.

Разделываясь с телом, выхожу в комнату. Катрина по-прежнему лежит на моей кровати и, кажется, не собирается уходить. В ее руках книжка, а рядом включенный прикроватный светильник.

– Ты еще здесь?

– Да. Кстати, ты не говорила, что купила ее.

– Рейтинг видишь? – 18+. – Лучше верни туда, где взяла.

Родившая любовь к эротике у сестры затрудняет мое наслаждение романами. Например, я уже не могу, как раньше помечать маркером зацепившие моменты и ручкой оставлять записи. Катрина может взять книгу в любой момент, наткнуться на те мысли, что я бы хотела оставить в тайне.

– Тебе тоже нет восемнадцати. – Напоминает сестра. – Что насчет Маккензи? Ты не пробовала снова поговорить с папой?

– Смысл? Тот раз доказал, что он не станет меня защищать.

– А мама? Ты говорила с ней?

Думаю, Вел сама понимает, за кого вышла. Она явно не в восторге от мировоззрения своего мужа, но при этом всегда будет оставаться на его поле игры. Наша мать держится за призрачную выгоду, статус. Возможно, остается с отцом ради нас. Я слышу их ссоры. Они не такие частые, но случаются. В пределах дома папа с мамой настоящие, живые люди с проблемами, в обществе – куклы, у которых все идеально.

– Я говорила с ней после первого приставания Киллиана.

– Она не стала тебя слушать, как и отец?

– Почему же? Выслушала, но ничего не сделала. Катрина, ты же знаешь, она на стороне папы.

Мама никогда не станет перечить Эйдену. Она будет восхвалять его в глазах других людей, выгораживать, поддерживать. Вел не скажет плохого слова о своем муже, но во время их ссор, ее криков, я понимаю, что внутри нее много противоречий, сомнений по поводу выбора отца. Она никому не говорит о плохом, держит в себе. Отчасти мне жаль свою мать.