Полнейшее безумство. Никто в здравом уме не стал бы делать того, что сделала Слава, а на вопрос “почему” она и самой себе не смогла бы дать четкого ответа.

– Я понимаю, как все это выглядит, и мне жаль. Но я не знал о его смерти. А кроме него мне больше не к кому было идти.

Слава поджала губы и прищурилась. Интересно, как давно дедушка переключился с лечения животных на помощь людям? Возникло предположение, что он связался то ли с какой-то бандой, то ли с непонятной организацией. Хотя, может, парень был единичным случаем, каким-то давним знакомым. Слава не удивилась бы, что это так. Вполне в характере деда – помогать всем, кто просит помощи.

Удивительно, что, сидя с незнакомцем в одной комнате, она не чувствовала страха, хотя ситуация вполне располагала. Должно быть, сказывались ее старые связи с компаниями людей, которых в обществе принято называть “плохими”. Теперь же они остались в далеком прошлом вместе с юношеским духом бунтарства.

– Мы с Виктором Ивановичем знакомы много лет, – снова заговорил Януш. – Он был хорошим человеком и я многим ему обязан. Мне не хочется доставлять тебе беспокойство, и, если позволишь, я немного приду в себя, а потом уйду отсюда.

– Ладно. А как вы познакомились?

– Он иногда заходил в наш детдом. Помогал чем мог. – Печальная улыбка появилась на его губах. – Научил меня играть в шахматы.

В голове словно щелкнуло, всплыли обрывки телефонных разговоров с дедом. Слава изумленно приподняла брови.

– А, теперь я вспомнила. Он что-то рассказывал о тебе.

– Правда?

Она пожала плечами.

– Я не вслушивалась.

Его улыбка сразу потухла. Возможно, он хотел услышать что-то другое, возможно, ему важно было знать, как дед отзывался о нем. Но что Слава могла сказать? Едва ли она придавала значение рассказам о незнакомом человеке, и чаще всего они быстро вылетали из головы.

Однако теперь у нее стало чуть меньше причин для недоверия. Возникла даже какая-то благодарность к Янушу, который оставался рядом с дедушкой в те моменты, когда не могла она. И вина, потому что ее рядом не было.

Парень бросил хмурый взгляд на трельяж, что стоял у окна напротив дивана. В трехстворчатом зеркале отражался почти весь зал.

– Надо бы закрыть.

– Серьезно?

– Да, так будет спокойнее.

Слава скептически изогнула бровь, однако спорить не стала. Суеверия суевериями, но иногда сознание играет с людьми злые шутки в моменты сильного душевного потрясения. Наткнуться на зеркало ночью и в полусне увидеть там покойника она не горела желанием, так что закрыла створки трельяжа, а зеркало в коридоре занавесила простыней. После этого вновь опустилась в жесткое кресло напротив дивана, получив от Януша благодарный кивок.

– И часто ты приходил к деду вместо того, чтобы пойти в нормальную больницу?

– Довольно часто. Он многим из нас помогал.

– А вы – это кто?

Януш прищурился, поерзал немного и осторожно спросил:

– Виктор Иванович не рассказывал тебе?

– О чем именно? – сухо проговорила Слава, изогнув бровь. Пришло в голову недавнее предостережение соседки. Хотя, может, он имел в виду всего лишь детдомовских детей. – О связях с нелегалами, смоленских бандах, сектах? Я уже и не знаю, о чем думать.

– Раз не рассказывал, то, видно, у него были причины. Значит, и я не должен говорить.

– Ой, да брось! Я только что уйму времени зашивала твою спину! Что хоть произошло?

Януш задержал изучающий взгляд на сердитом лице Славы. Его молчание красноречиво говорило о том, что правды от него можно не ждать. В конце концов он вздохнул:

– Можешь считать это дворовыми разборками.