– Я солдат и выполняю приказ императора. – И покинул просторный зал.

Трон у басилевса был широкий – свободно могли бы разместиться два человека, но на нем восседал только Лев III. В будни он обычно занимал правую сторону, оставляя левую для Христа, а в воскресенье размещался на левой. Нынешний день был праздничный – Рождество Пресвятой Владычицы Богородицы, а потому басилевс занял левую сторону трона.

На императоре было шерстяное платье, украшенное красными узорами и расшитое золотыми нитями. Такую одежду Лев III носил в исключительных случаях. Нынешний день как раз был таковым.

Басилевс встал с трона и спустился по ступеням на мраморный мозаичный пол; быстрым шагом пересек просторное помещение и поднялся на второй этаж, где находились императорские покои. С широкой террасы, украшенной нимфами, застывшими в белом мраморе, привезенными басилевсом Константином из Рима, просматривалась площадь. В огромные кучи было свалено множество икон, выносных крестов, книг и других предметов с изображениями святых.

Прокопий уже спустился вниз и с факелом в руках стоял подле поруганных икон. Рядом с ним находились гвардейцы в тяжелых доспехах и ожидали указаний.

Заприметив басилевса, стоявшего на террасе, Прокопий решительно швырнул полыхающий факел на груду поломанных и побитых икон. Им крепко досталось, прежде чем их доставили к Большому дворцу. Не обошлось без столкновений с паствой, не желавшей расставаться со святынями. Более всех упорствовали иноки. Многих бунтовщиков поместили в императорскую тюрьму, где им придется провести годы заточения, других разогнали, третьих, наиболее упорствующих, вышедших с палками в руках, порубили мечами. Без тяжелой пехоты во время мятежа не обойтись.

Пламя, будто бы проверяя иконы на прочность, ярко-красной волной скользнуло по крашеной поверхности и спряталось где-то в тесной глубине наваленных досок, как если бы устыдилось своего действа. Некоторое время из темной глубины пробивались лишь красные робкие отблески. В какой-то момент показалось, что огонь, испугавшись своего святотатства, погаснет, но неожиданно его длинные яркие языки пустили легкое облачко копоти, напоминавшее божественный образ, как если бы из них выжигали душу. А потом полыхнуло все разом со всех сторон, и пламя, торжествуя, устроило сатанинскую пляску на разбитых и обесчещенных образах.

Еще некоторое время огонь пытался стереть с досок краску. Получалось плохо, въевшись в дерево, она не желала уходить, но потом расплавленный воск обильно потек по доскам огненными слезами, словно иконы в последние минуты своего существования заплакали.

Видение продлилось недолго. Слезы были выплаканы, иконы обуглились, потеряли былую сакральную силу и превратились в обыкновенные дрова, спокойно догоравшие ровным несильным огнем.

– Крестить всех евреев в империи! – приказал советнику Лев III.

– Мой басилевс, могут быть волнения.

– Крестить насильно! Меня призвал Бог в качестве верховного государя и священника стеречь основы нашей веры.

Басилевс Исавр еще некоторое время стоял на террасе, наблюдая, как мелкие угольки злобно выстреливают искрами, а потом, заложив руки за спину, вернулся в комнату отдыха.

СГИБАЮЩИЙСЯ ПОД ТЯЖЕСТЬЮ ЛЕТ, ПРЕСТАРЕЛЫЙ ЛУКИАН ШАРКАЮЩЕЙ ПОХОДКОЙ НАПРАВИЛСЯ К ХРАМУ СВЯТОЙ СОФИИ. Родной Константинополь он не узнавал: повсюду полыхали большие костры, в которых сгорали тысячи икон и манускриптов. Статуи Христа, прежде возвышавшиеся повсюду, теперь были расколочены, а их гранитные осколки валялись на мостовой, хрустели и крошились под колесами телег. Скульптурные изображения сцен из Священной истории, украшавшие прежде площади, также были поломаны. Мозаичные изображения святых, выложенные на стенах храмов, безжалостно сдирались, и мозаика сверкающими разноцветными стеклышками устилала дороги. Нарисованных белых голубей, символизировавших Святой Дух, закрашивали с особой тщательностью, будто птицам была объявлена тотальная война.