Горничная обиженно поджала губки на волевой тон молодой хозяйки. Ей-то хотелось узнать как можно больше подробностей, чтобы было, о чем посплетничать на кухне, но Элизабет решила обдумать сложившуюся ситуацию в одиночестве.

Услышав стук, закрывшейся двери, девушка в задумчивости подошла к окну. Она окинула невидящим взором внутренний двор. Свежеопавшие листья еще не успели убрать, и они пестрым ковром устилали газоны, кусты и тропинки. Да и сами клумбы были уже не те, что летом. Цветов почти не осталось, а редкие яркие головки скорее подчеркивали общую картину увяданья, чем украшали сад.

Значит, время пришло. Значит, ее твердо решили выдать замуж, и теперь это не пустые разговоры. При этом родители решили подобрать ей самого выгодного жениха. И никакой любви, никакого счастливого брака, как в романах, не будет? И первый бал, на котором она почувствовала себя по-настоящему счастливой, будет последним отблеском света в ее серой жизни? Ведь теперь она совсем по-другому станет смотреть на своих кавалеров. Даже если она влюбится в одного из них, мужем-то ее станет названный родителями.

Надежда на радужное будущее таяла на глазах, да и была ли эта надежда реальной? Элизабет вспомнила разговоры с мамой. Миссис Свит могла часами рассуждать, что супруг должен быть достоин ее руки, из приличной семьи, желательно – древнего рода, несомненно – состоятельным. Она, конечно, не возражала, против наивных речей дочери о мужестве, доблести и романтике. Женщина лишь улыбаясь отводила взгляд и ловко меняла тему беседы.

Правда, нельзя сказать, что Элизабет совсем была далека от познания трепетных чувств. Год назад она влюбилась. Пылко и самозабвенно. Предмет своих грез она видела редко и лишь украдкой, ведь девушкам ее возраста не позволялось участвовать в беседах взрослых. Ей приходилось подглядывать в щелки, прикрываться занавеской у окна или прятаться под лестницей.

Предмет ее грез был высок, хорошо сложен, с красивым лицом и высокими скулами, а по мнению Элизабет – просто ангельски прекрасен. Он служил в офисе мистера Свитта и иногда доставлял тому на дом срочную корреспонденцию. За Элизабет же даже в собственном доме неусыпно следили. Горничные, гувернантки, лакеи.

Но даже если бы не это, девушке неприлично делать первый шаг. Она могла лишь украдкой выглянуть из-за угла или, прогуливаясь по саду, бросить робкий взгляд в его сторону сквозь листья розового куста.

Каково же было ее разочарование, когда однажды из подслушанного преданной горничной разговора, она узнала, что молодой помощник отца уволился со службы. Он получил неплохое наследство от дальнего родственника, и теперь у него отпала всякая необходимость работать. Всего за неделю разбогатевший холостяк был прибран к рукам расторопной представительницей прекрасного пола и укатил с молодой женой в свадебное путешествие.

Для юного неискушенного сердца это был настоящий удар. Предмет тайной, но от этого не менее пылкой любви предал Элизабет, оставил ее ради другой и навсегда исчез из жизни.

Мисс Свитт ходила по дому словно тень. Печальная и бледная она теперь походила на привидение. День за днем она отказывалась от обедов и ужинов, и ее фигурка таяла, словно свеча. Никто не мог понять, в чем же дело. Миссис Свитт даже вызывала врача. Сухонький долговязый старичок в вышедшем из моды лет двадцать назад костюме, лишь развел руками. Пациентка была здорова физически, а душевную тоску он лечить не умел.

Спасение пришло нежданно в лице новой гувернантки. Элизабет не ждала ничего хорошего от новости о смене учительницы. Все предыдущие были строги, если не сказать жестоки, заносчивы и ни во что не ставили свою ученицу. Зато они не скупились на наказания, зачастую весьма болезненные.