– Можно и нам с тобой?! – взвизгнула Эля. А Варф гавкнул в трубку. – Пожалуйста-пожалуйста!

– Думаю, мне лучше… Ну хорошо, – быстро сдался Лампас. – Только прихватите дождевики. В прогнозе – ливень на все выходные.

Эле обычно нравилось гулять под дождём. Раскинув руки и распустив волосы, она подставляла ему лицо, стараясь как следует накружиться и промокнуть. Но сейчас всё было по-другому. Ноги хлюпали в резиновых сапогах: вода пробралась туда, стекая с дождевика. Глиняную насыпь размыло, и путники тащили на подошвах по килограмму грязи. Но хуже всех приходилось Варфу: его лапы то увязали, то разъезжались в стороны.

– Как школа? – Папа пыхтел, но идти молча не хотелось.

– Ну… э… Нормально! – Эля убрала с лица намокшую прядь. В голове прокручивались последние события: поднос с колбами, реактивами и каштан… Снова выпал в неподходящий момент. Интересно, директриса уже нажаловалась отцу?

– Я получил рекомендации от врача, и он готов принять тебя в следующий четверг.

«Нажаловалась».

Эля вздохнула. Она до ужаса боялась врачей. Белые халаты, холодные металлические шпатели, которыми лезут в горло, добираясь до самых кишок, острые ланцеты… Нет, ни за что. Никакой операции.

– Каштан не самый лучший выход. Ты же понимаешь?

– Кто бы говорил… А почему нигде нет света? – Эля издали увидела бабушкин зáмок. – Должно быть, из-за непогоды проблемы с электричеством. Где-то у меня тут был… – Лампас достал из сумки фонарик.

Тот несколько раз мигнул, но включился.

– Лучше разуемся на крыльце. – Он осмотрел резиновые сапоги. – Иначе Матильда нам головы оторвёт…

Ещё шаг – и Лампас едва не соскользнул вниз с обрыва.

– Идти по краю опасно. Держись ближе к скале.

Эля боязливо вжалась в высоченный каменный выступ.

– Ты ведь помнишь, о чём просила ба? – Котовский внимательно посмотрел на дочь.

– Не плакать. – Эля шмыгнула носом, а Варф тонко заскулил.

Отец кивнул и устремился вперёд, девочка с псом припустили следом. Они уже вышли на равнину.

– Бабушка всё равно не увидит… если она и правда уме…

– Ты же знаешь, Матильда не любит сырость.

Лампас с тоской посмотрел на небо – чернильные тучи заморосили сильнее. Эля потёрла уши под дождевиком. Варф остановился, несколько раз пролаял и завилял хвостом. Даже в такой ливень он уловил знакомый запах, а значит, они уже близко.

– Думаю, в новом воплощении она станет твоей внучкой, – хихикнул Лампас. – Хотя нет, это было бы слишком просто. Получится, что вы просто поменяетесь местами. М-м-м. Она будет твоим мужем! – Лампас просиял, будто разгадал сложный ребус.

– Или твоей женой!

При слове «женой» в груди кольнуло. Но вида Лампас не подал:

– Только не это! – Он поднял ладони к небу. – Кажется, пришли!

Перед ними из полнейшей темноты возник зáмок. Некогда уютный и наполненный смехом… Таким помнил его Лампас. Это было давно, кажется, в какой-то из прошлых жизней. Сейчас же зáмок подряхлел, краска на нём облупилась, изгородь оплели ползучие сорняки.

Лампас потоптался у входа и приподнял коврик. Там, как и прежде, лежал ключ. Если Матильда и правда умерла, им вряд ли кто-то откроет.

Посреди комнаты стоял деревянный гроб, обитый изнутри красным бархатом. По маленькой подушечке рассыпались кудрявые волосы. Матильда лежала в гробу, скрестив на груди руки. Едва послышались шаги и скрежет в замочной скважине, как она закрыла глаза и поджала губы. Губы! Она забыла накрасить губы. Собственные похороны – это ведь такое дело: все моменты должны быть продуманы.

«Ещё репетировать и репетировать!» – мысленно выругала она себя.