–Господа из полиции спрашивали. Да, я лег, как обычно, – без запинки сказал консьерж.

–В котором часу?

–В половине двенадцатого, месье.

–Парадный вход предварительно заперли?

–Разумеется. У жильцов, которые возвращаются поздно, есть свои ключи.

–Дверь черного хода тоже была заперта?

–Да, как всегда ночью, – уверенно отвечал верткий француз, впрочем, внешностью больше похожий на какого-нибудь выходца из Леванта25.

Платонов достал еще одну серебряную монету.

–У кого еще есть ключи от черного хода? Кроме тех, кто снимает квартиры?

–Только у месье Бове, домовладельца.

–А незадолго до этого… э-э… печального происшествия никто подозрительный не крутился возле подъезда? За день, два, три? Не заходил внутрь?

Голос консьержа сделался еще увереннее, хотя казалось бы, дальше точно некуда.

–Что вы! Я обязательно запомнил бы.

–Получается, злоумышленники проникли в подъезд через черный ход так тихо, что не потревожили вас, – словно не спрашивая, а рассуждая вслух, проговорил Григорий Денисович.

Консьерж только развел руками: мол, всего не предусмотришь.

–Но выстрелы вас разбудили?

–О, конечно!

–Вы же сразу вышли из своей комнатки внизу, дабы узнать, что случилось?

–Pardon, не успел.

–Не успели? – Платонов чуть наклонил голову, будто изучал диковинное существо.

–Слишком быстро всё произошло, просто мгновенно. Только бах! бах! – и, видите ли, уже затопали по лестнице и черным ходом выскочили наружу.

Воспроизводя звуки выстрелов, консьерж перестал щуриться и округлил темные глаза, придав им сходство с маслинами.

–Как же вы поняли, что черным ходом? Ведь из вашей комнаты он не виден, и парадный тоже.

–Это уже потом полицейские сказали. Ну, я и сам догадался, когда стал проверять, где заперто, а где нет, – не смутился консьерж.

–Повезло вам, – заметил Платонов.-Убить могли под горячую руку, как лишнего свидетеля.

–И не говорите, просто ужас! – левантиец опять прищурился. – Я до сих пор не могу оправиться.

Прозвучало, впрочем, несколько наигранно.

–Что ж, если нельзя в квартиру, то спасибо за помощь. Никому о разговоре, понимаете меня? – Григорий Денисович сопроводил свою просьбу новыми пятью франками.

В ответ консьерж поклонился и заверил щедрого господина, что будет нем, как могила. Платонов покинул подъезд через парадный вход и, перейдя улицу Матиньон, примерно минуту смотрел на балкон и окна второго этажа. В квартире, где жил Рыльский, плотные шторы были задернуты так, что не осталось даже узкой щелочки.

-Полиция не сообщает нам практически ничего, – констатировал военный агент посольства России во Франции барон Лев Александрович Фредерикс.

С ним Григорий Денисович повидался в первом часу дня 1 марта, как только прибыл на Северный вокзал Парижа и оставил вещи в камере хранения. Записку барону отнес шустрый посыльный, а местом встречи стало скромное кафе на улице Сольферино. Отставной статский советник знал это уютное местечко по одному из предыдущих посещений французской столицы.

Барон был совсем маленького роста, ниже своего визави, и в сорок три года смотрелся максимум на тридцать пять. Превосходно сохраниться ему помогла нетяжкая в целом служба: то адъютантом военного министра, то сотрудником зарубежной дипломатической миссии. Справедливости ради стоило отметить, что Лев Александрович побывал и в строю, где вовсе не праздновал труса. За участие в боях против польских инсургентов26 предыдущий император пожаловал ему орден Святого Станислава 3-й степени.

Связаться с Фредериксом настоятельно рекомендовал граф Адлерберг. Не кто иной, как Лев Александрович отправил в Петербург телеграмму о смерти Рыльского. Он же был тем самым надежным человеком, который информировал о визите анонима в посольство. Бывший министр двора знал еще его отца, отличившегося в походах на персов, турок и тех же поляков и удостоенного золотого оружия “За храбрость”