-Я, как обычно, уповаю на ваше хладнокровие и способность подбирать ключи к разным людям, – так напутствовал Александр Владимирович коллежского советника22 Платонова перед его отъездом в Лондон.

Именно на берегу Темзы в конце концов поселилась та, кого потерявший голову Николай называл “милой жёнушкой”. Британская свобода печати позволяла публиковать всё, особенно что касалось других держав.

-Граф Пётр Андреевич23 виртуозно владеет искусством общения, – не оппонируя министру, но как бы задавая уточняющий вопрос, проговорил Григорий Денисович.

-Общения и обольщения, да-с, – усмехнулся Адлерберг. – К тому же он в курсе всех подробностей и уполномочен вести переговоры. Но мне нужны мои глаза и уши возле него.

-Вы сомневаетесь в его усердии?

-Боюсь, как бы отношения графа с отцом нашего страдальца не повлияли на исход этих переговоров.

Платонов понял, что имел в виду его покровитель. Константин Николаевич и Шувалов давно не выносили друг друга. За действиями Третьего отделения брат императора в первый момент увидел попытку оклеветать своего сына, о чем громогласно заявил в лицо графу. Тот в ответ тоже закусил удила и дал понять, что снисхождения к виновному не допустит.

-Хочу, чтобы вы знали самую последнюю новость, – продолжил Адлерберг. – На семейном совете24, когда решалось, как теперь поступить, у Константина Николаевича было особое мнение. Он требовал не поддаваться на шантаж и не платить, по его выражению,“этой змее” ни копейки. Мол, пусть отдуваются те, чьи имена могут прозвучать. Но государь считает, что всякое новое публичное упоминание о Николае Константиновиче дополнительно опорочит династию.

-Стало быть, платить будем?

-Будем. Где можно обойтись одними деньгами, скупость вредна. Шум не в наших интересах.

-Думаю, для Петра Андреевича, как и в случае с кражей, монаршая воля превыше всего. Он из кожи вон вылезет, чтобы справиться, – сказал Григорий Денисович.

-Наши мысли сходятся. Но вы всё равно поезжайте, – ответил Александр Владимирович.

Девушкой из великосветской семьи, писавшей смелые письма великому князю Николаю, была Зинаида Скобелева. Супруге графа Адлерберга она доводилась родной племянницей…

-В квартиру нельзя, к сожалению. Опечатано, – консьерж развел руками.

Григорий Денисович посмотрел в его прищуренные глаза, на самом деле не выражавшие никакого сожаления. От консьержа в третьем подъезде дома на улице Матиньон исходило ощущение какой-то верткости, которое не способствовало установлению доверия. Хотя за пять франков тот пропустил Платонова внутрь и сопроводил до нужной квартиры на втором этаже, даже не поинтересовавшись личностью хорошо одетого господина.

В доме было четыре высоких этажа с массивными балконами на втором, третьем и четвертом. Весь первый этаж занимал большой галантерейный магазин с роскошной зеркальной витриной. Подъезды находились не со стороны проезжей части, а в прямоугольном дворе, куда вела арка, украшенная поверху лепниной. В просторных квартирах жила денежная публика, что было типично для восьмого округа.

Напористые люди новой эпохи – банкиры, финансисты, коммерсанты – соседствовали в этой части города друг с другом. Кое-где между ними удерживала позиции старая титулованная знать, уже смирившаяся с наступившей реальностью. Андрей Аполлинариевич Рыльский выбрал для себя удобное место, где, очевидно, рассчитывал задержаться надолго. Но его жизненные планы не сбылись. Им положила конец револьверная пуля.

–Вы спали, когда всё случилось? – задал вопрос Платонов.