– Нет.

– Прямыми указаниями из Центра.

– А…

– Мой большой друг и тёзка…

– В Москве ходят слухи, что не только друг, но ещё и близкий родственник: то ли дядя, то ли брат, в честь которого вас в принципе и назвали.

– Врут, сволочи… Хотят очернить-опорочить мудрого руководителя, умного и высоконравственного, по-ря-доч-но-го (для усиления эффекта он произнёс последнее слово по слогам) человека.

– Чем, вернее, кем очернить? Братом? Племянником?

– Неважно… Слушай далее. Батоно Лаврентий сказал: «Не дай бог с ним что-то случится». Я просто принял к сведению его пожелания и уже начинаю действовать.

– Именно поэтому вы не дали мне досмотреть очередной чудесный утренний сон?

– Не только. Вчера к нашим пограничникам в районе города Брест явился очередной перебежчик с той стороны. Между прочим, как и ты, – философ. Возможно, даже всемирно известный… Говорит, что антифашист и предупреждает о грядущей войне…

– Я здесь при чём?

– Держишь меня за дурака, да? – Цанава значительно уменьшил «громкость звука» и заговорщически подмигнул: – Думаешь, мы не знаем, чем вы с Фролушкиным здесь занимались? За последний год мои люди опросили десятки священников, медиков, учёных-историков, простых жителей Несвижа, даже с Ядвигой Мечиславовной откровенно побеседовали, и единодушно пришли к выводу о том, что тебя интересуют золотые апостолы… А наш товарищ из Германии – Агидиус Танненбаум…

– Кто? – Глаза Яры округлились, а челюсть упала чуть ли не на грудь – слишком хорошо он знал это имя.

– Ну, этот… Перебежчик, которого я лично допрашивал всю ночь… Утверждает, что специалистам из его организации хорошо известно местонахождение пропавшей Несвижской реликвии.

– И как называется сей влиятельный орган?

– Ане… Анне… То ли эрдэ, то ли ербе… Мать его ети!

– «Наследие предков», – с улыбкой на устах подсказал учёный. – Аненербе.

– О! Точно! Ты, как всегда прав, профессор.

– Что ж ведите меня к этому молодому козлу, дорогой Лаврентий Фомич…

– Зачем ты так, Ярослав Иванович? Приличный товарищ… Солидный, образованный… Короче, не козёл и даже не очень молодой!

– Именно так переводится на русский язык его древнее немецкое имя.

– Странное сочетание…

– О чём вы, товарищ нарком?

– Молодой козёл и рождественская ёлка… Древнее, как ты говоришь, немецкое имя и откровенно еврейская фамилия.

– Нормально. В истории человечества и не такие казусы встречались!

– Например?

– Лицо человеческое, а туловище – коня. Кентавр называется.

– Ну, ты и сравнил, братец!

Агидиус отсыпался после бессонной ночи. «Спальней» для него служила одна из бытовых комнат главного офиса белорусских чекистов, который располагался в центре Минска на центральной столичной улице, названной незатейливо – Советской.

Серое, угловатое здание (типичный образчик опять же советского конструктивизма), пользовалось среди населения дурной славой, а его мрачный вид заставлял простого обывателя трепетать от страха. Не зря же жители республики в то время придумали новое проклятие: «Чтоб к тебе в дом Цанава пришёл…»

…Будить Таннебаума нарком не стал («Пускай отдыхает, успеем ещё наговориться»). Чтобы не терять зря время (и квалификацию!), вместо перебежчика он устроил беглый допрос попавшему под руку Плечову.

– Скажи, Ярослав Иванович, какое у тебя звание?

– Кандидат исторических наук, – спокойно парировал учёный, прекрасно осознавая всю провокационность и вопроса, и той ситуации, в которой он может очутиться после неискреннего ответа.

– Не прикидывайся кентавром! – (Как быстро он усвоил новое слово!) – Кто ты? Капитан, майор? НКВД, НКГБ или какой-нибудь иностранной службы?